Созерцание

Она занималась любовью,
Чтоб заглушить желанье
Свободного полета музы
С крыши.
Она платила болью
И покупала созерцанье
Наркотических иллюзий.
Она искала, лишь
Себя,
А находила многозначность
Уличной мечты.
Увы,
Когда она пришла
К подмосткам неба,
Созданного для ее любви,
То вышла
Из себя
И рухнула со сцены
В страсть толпы.

Победы великого война и простого невежды
Вся раса ждала, ослепляла к нему сопричастность,
Но не дождалась, и вновь самой кроткой и нежной
Забылась во сне, улыбаясь сквозь слезы, гуманность.

Лонгина копье расцвело в тишине на рассвете,
Ему все простилось: убийство, и боль, и страданье,
А рядом сидят Им любимые мудрые дети,
Застыв от испуга в глубоком немом созерцанье.

Плевелы растут, наливаясь, и в мирном покое, –
Опять избирательность тел, без анализа духа, –
Напрасно всем дарит...

Как пунцовой росой насыщает заря
жажду странника,
как лиловой влагой небес
питается вечер
в усталости дня,
так мой взгляд
познанием
твой осени
(преломленной в мессу
влечений ночи)
источается в золото алтаря…
Созерцанием сладкой реки
в русле светлого сна
солнца просит
сердечное пекло.
Обожги меня летом,
сгинувшим в память,
обреки меня на живительный лед
губ-родников…
Я замираю, чтоб таять
снегом с твоих облаков,
ветреных
в своем совершенстве
и ненасытных,
как день, что...

Цветок заката
алтарем взорвется.
Твое дыхание
вольется в тишину,
как ветер
средиземноморский.
Я созерцанием прильну
к нагому небу
твоих глаз.
Не задавай вопросов,
пусть руки скажут
линиями ласки.
Не останавливай попытки
расплесканной луны
лишить рассудка дня.
Лови движения огня
в объятиях безумца.
Пои меня
своим младым вином.
Душа весны открыта
распущенностью звездных многоточий.
Не обернуться,
чтоб не потерять.
Отдаться одиночеству
вдвоем.

Сражённый женской логикой однажды,
Казалось бы, не вляпается дважды,
Чтобы вступать опять в ненужный спор,
Заранее свой зная приговор.

Выходит так, что вся его харизма
Не более чем порванная клизма…
Достойный человек, а как пижон,
От возмущенья лезет на рожон.

Но если в спорах наш калачик тёртый,
К стене припёртый номером четвёртым,
Вдруг хлопает глазами, как профан -
Ищите женщину, шерше ля фам.

В борьбе миров за истины служенье
Досадные мы терпим пораженья.
Не ведаем, что...

Сладкий дым молочных созвездий.
Меланхолия лунного сна.
Поднимается нежность со дна
поцелуем ночи.

И она
распускается огненной плотью…
И она
размывает стеснение слов…

Созерцаньем порочным,
до меда голодным,
освящен взгляд в любовь,
обожжен в солнца зной,
превращен мир в песню весны…

Клейкий пар меловых созвездий.
Упоенные лунные сны.
Просветленная тьма сознания,
заплетенного виноградной лозой.
Мрамор кожи
в нервном искусстве тела…
Бездна
до рассветного пепла…
Все можно...

Дай музыке самой течь в твоем сердце.
Она приходит из ниоткуда
и льется серебряным ключом по утомленному слуху.
Это хор ангелов.
Пусть играет волынка,
кружат хороводы.
Пусть собирает пространную мощь орган.
Не старайся сосредоточиться,
иначе потеряешь ее пылевидную нить.
Просто отдайся созерцанию,
чуткому,
словно движение ветра,
чистому,
словно горный ручей.
Дай музыке самой течь в твоем сердце.
Охвати красоту первозданных звуков,
мелодию вселенского горна,
ритм, сошедший с...

Ивушка пригожая во поле стоит,
Утро синеокое зорко лицезрит,
Созерцанье ратности молодого Дня
Побуждает кротость к шалости не зря…

Натурная фактура перед Ним дрожит,
По полю метается – горизонт трещит,
Гром под небесами, сверкают купола,
Бьёт колоколами весенняя гроза?!

Капельки алмазной сахарной росы,
с твоих пробужденных губ,
преломляются нежным рассветом.

Цвет весны,
словно чистый лотос,
небесные сети
раскинулись
прозрачной медузой
и ароматом лесным
наполняется воздух.

Дыши полной грудью любви…

Мягкое солнце золотом
течет в твоих волосах,
распущенных пластикой ласки.

Взгляд, созерцаньем раскованный,
розы на влажных губах,
жемчуг на пальцах атласных,
легкости облачный дым,
свежесть мятной травы
в теплых беседах…

Проснись со...

Весенний снег в плюс десять, кормящий колдовством
паучью сеть холодного рассудка, микробов рядового сна.
Развернутое сердце строкой упанишад.
Тугая нить причин и следствий разрывается хлыстом,
бьет пробужденьем по устам,
что вишней новобрачной нырнут в апрельский сад –

взойдут словами без резонов, оснований,
но, содержащими в себе намек природных глаз,
что наша жизнь и наша смерть, лишь данность эпизода,
что наше все – ничто и для всего мы малость,
горсть пепла в турбулентности...