Солнечной

Лучи солнца золотого,
Жарко обнимали тело.
Брызги, моря голубого,
Целовали кожу смело.
Ах, какое было лето:
Солнце,море,я и ты.
Ночью звёзды в небе где-то
Нам сияли с высоты.
Много солнечной любви
Это лето подарило.
Лето,где любили мы
В прошлом уж невозвратимо.

Любовь к тебе становится бескрайней,
Люблю тебя, не сплю часами,
И по тебе скучаю постоянно.
По зеленым милым глазкам,
Что мир обогатили красками.
По длинным ножкам, по родной улыбке,
Как на веселой, солнечной картинке.
И знаю, ты мне дорога,
Зимою настала вдруг Весна!

Я преступаю черту,
Я смотрю, что там творится
За горизонтом видимой условности,
Я преломляю небо,
И в глаза льется струя солнечной воды,
Я подношу спичку к зрачку
И взгляд вырывается
Из темноты пещеры лживого Эго
Птицей, легкой, как ветер,
Стрелой, неисповедимой, как Господь.
Я преступаю черту,
Я тону в невесомом восприятии
Нового дня, освещенного неизведанным,
И оттого прекрасным,
Как румяная плоть
Заката.

…раскрась в любовь,
научи меня писать
твоей улыбкой,
как светом на бумаге,
я хочу знать
вкус вдохновенья небесных костров,
цвет солнечной браги
в бокале текучей души…

Мы люди из стали!
Партийные бонзы
Нас так величали,
А мы на игрушках-лошадках скакали
И сладкую жвачку жевали.
О мачтах, пиратах, о солнечной дали,
О дружбе такой,
Какой раньше не знали.

Но вот он пришел «волкодав»
Страшный век
И мы, словно мягкие плюшки,
Глядим, как подонок терзает девчушку,
Как мат раздается при нашей подружке,
Пацан не встает перед древней старушкой.
Мы сладкую жвачку жуем
И бодрую песню поем.

Мы милые люди,
Но кто его знает,
Вдруг этот подонок случайно...

У меня остается шанс
на последний глоток
чистого воздуха,
Я набираю в легкие холод,
Сейчас
не поздно еще
ухватиться за посох любви,
Вволю
надежд зачерпнуть
из дождливых беспамятств,
И взглянуть
на дорогу,
полную ничейных следов.
Там вдали
горизонты растянуты
в строгий минор,
Но оставлены
чаянья утренних свеч,
что всплывают солнечной гирей
под хор
пернатого братства.
Там остаться
еще не поздно в мире
с собственным сердцем,
если только сказать себе
верится...

Я видел желтую чешую пустыни,
раскаленную добела.

Следы змей, ведущих
к четверке людей,
что сидели напротив друг друга,
склонившись над солнечной дюной,
поющими
про горячую винную страсть
высушенных небес.

Там была женщина,
что кружилась танцем невесты,
обрученная жаром песка.

Когда издалека
вышла тень,
тень воина,
день клонился
к закату,
и грустью полной
луны
погребал в ущелье ночном
горящие голоса,
поющие о любви
и братстве таинственных муз.

Солью моря растворяется
плоскость мыслей.
Числа
скачут на ипподроме модификаций
проистекающего.
Не надо бояться
расплавиться под лучами,
упавшими в линзу души.
Причалив
к самому себе.


Полемика

Чувствую ли я?
Или чувствует мною кто-то,
незнакомый сознанию дня.
Живу ли я?
Или в болоте
прозябаю, любя не то и не так.
Моя семья –
небо
да лоскут земли в поле зренья,
братья сомненья
да сестры ответчицы молчаливые
мнением праведным.


Поглощение

Отражение в зеркале...

Наряды летнего затменья
пестротой
отвоевали взгляд,
осели солнечной пыльцой
в волну
растрепанных волос.

Листвой,
как соком изумрудным,
разлился океан лесной.

За горизонта полосу
катилось поле.

Ветром блудным
хлестал источник в небесах.

И на губах
сочилась песня
медом золотым,
и хмель-трава
вплеталась в ноги частоколом.

От блеска
летнего костра,
что дым
янтарный
ронял на сердце
шелком,
поэзия жила во всех местах
окрестного
июньского собора.

Хворостом созвездий
разожжет костер небесный
ночь.

И почему я так предан
этой темной молитве
у лунной иконы?
Может быть ветер окрестный
напоет?
Но и он пленил
умелым
мотивом
сердце мое
и я предвзят.

Вдвоем,
я и тень, шуршим
по стенам бетонным
и асфальтовым пазлам.
Неоновый сад
впивается одинокой лазурью.
И хмурая
тишина
в свое лоно
тянет развязанной
пустотою улиц.

Оборвите мне струны,
призраки мрачных аллей,
я хочу помолчать вместе с вами,
вместе с ней,
той...