Собственной

Ослепляет красота,
Шаря тайно по карманам,
Озаряет простота,
И зализывает раны
Верность собственным словам –
Редкое сегодня благо.
Открывая двери в храм,
Терпит белая бумага
Издевательство пера.
Но пока – безрезультатно.
Может просто – не пора?
И пускай, поймут превратно,
Но не каждый день весна –
Сексуально-шаловлива.
Если будет ночь без сна...
Мудрость, ты ведь не ревнива?

Спиной к спине – лица не увидать,
Лицом к лицу – теряется величье.
Молчания квадратная печать –
Знак зависти, а может, безразличья…

Поговорим: о нераскрытых нас,
О тряске долгой в раритетном кэбе,
О вечных истинах, о чудном цвете глаз,
А также о насущном чёрном хлебе.

Поговорим: о пашнях и полях,
Рецептах, о вчерашней конъюнктуре,
О гендерном подходе и цепях,
Политикой подаренных культуре.

Поговорим: о дружбе и любви,
О ревности, о праздности беспечной,
О том, что, сколько...

Страдать в своём одиночестве,
Страдать вместе с тобой.
Какая здесь собственно разница?
Хочу жизнью жить совершенно другой!

Взвалив тревоги на плечи,
Нам двигаться вместе сложно.
Послушай: быть может пророчу,
Что жизнью другою жить можно...

"А, что же такое другая жизнь?"
Вопрос неожиданно ты мне задал...
...не знаю пока ответа...
Просто хочу, чтоб никто не страдал.

тебя здесь больше нет, как нет и боли…
и чай фруктовый в кружке ровно стынет.
забвение в тоске искать не стоит боле,
в удобстве для тебя –
себя не вижу.

я в промежутке где-то…
собственного эха
держусь, боясь задеть твою свободу,
однажды параллельной пресловутой вехой
лишь слезы вымостят искомую дорогу.

когда-то ангелы, играя, ради шутки
маяк во времени забыли нам оставить…
на перекресток жизней, к свету двери
цепочкой лет закрыли,
ключ не дали…

под грузом будней, молча...

Знаю, где-то и мне полагается собственный рай.
Королевой счастливой и голой гулять бы по раю!
Чтобы реки молочные тёплые – хочешь, ныряй,
или просто попей молочка.
Королеву играю
и осанку держу - до немыслимой боли в спине.
И толпу озираю поверх и не стыдно ни капли.
И пускай мой единственный зритель не любит спектаклей,
только я королева и всё разрешается мне.
Милый рай, из-под снега тюльпанов торчат язычки,
и брожу я одна, и корона сползает на уши…
Я тебе не звоню, но так хочется...

Наполняя чашу эмоций
виноградным напитком твоих поцелуев,
что пропитаны летним солнцем
и осенним рисунком дождя,
словно собственным сердцем рискуя
на закланье слепых перекрестков,
я вбираю движения дня
многоцветным безумством любви.
Я парю над обыденной версткой
шрифтом злата в страницах огня,
в ожидании трели звездной,
что уронит ночная стезя
в мои сны о тебе…

Ах, собрать бы мне с липы пахучий медовый оброк,
А потом на гречихе продолжить своё бытиё.
Затянуть бы на шее печали суровый шнурок,
Да повыдернуть жало из крепкого тела её!

Но всё лето дожди и я ем только падевый мёд,
И за собственным счастьем лечу, как воровка пчела.
А всё больше с полыни - то грязный, то горький налёт,
С бузины, с белены, со проклятого всуе вчера.

И удачник, отведав моё, говорит - « не фонтан!»
Неудачник совсем, тот ликует - «почти как халва!»
За осиную талию...

Зачем Вы говорите то, что говорите
Про общего знакомого? Его ведь рядом нет, -
Рисуя чёрной краской и в мрачном колорите
Его карикатурный убийственный портрет?
Мужик вполне нормальный.
Не без недостатков.
Как, впрочем, все мы, смертные.
Нет ангелов средь нас.
Но Вы заочно колете, как шпагою, нападками.
Не может он ответить. Его ведь нет сейчас.
Быть может, Вы при случае,
общаясь с тем знакомым,
Когда не буду рядом и слышать не смогу,
И про меня чего-нибудь расскажете такое,
Что...

У меня остается шанс
на последний глоток
чистого воздуха,
Я набираю в легкие холод,
Сейчас
не поздно еще
ухватиться за посох любви,
Вволю
надежд зачерпнуть
из дождливых беспамятств,
И взглянуть
на дорогу,
полную ничейных следов.
Там вдали
горизонты растянуты
в строгий минор,
Но оставлены
чаянья утренних свеч,
что всплывают солнечной гирей
под хор
пернатого братства.
Там остаться
еще не поздно в мире
с собственным сердцем,
если только сказать себе
верится...

Твои слова, как лезвием по сердцу.
Его ты разорвал и растоптал,
И не оставив крошечной надежды,
Ты вырвал из груди, меня сломал.

Теперь я не живу, а существую,
Не мечтаю и вовсе не стремлюсь.
Бросаю собственную жизнь пустую
В ту пропасть, я оттуда не вернусь!

Скорей закрасить всё бы белым мелом
И вот тогда смогу я показать,
Что я еще жива душой и телом,
Что больно мне – никто не будет знать.

Оставлю шрамы для воспоминаний,
Как надо и не надо поступать,
Я с Богом Господом хочу...