Собственность

Среди слабого пола искать волевых - дорогая причуда.
Не среди ли колдуний их место? К одной, современной,
Отворотного зелья спросить, понаведалась дама:
Муж в другую влюбился, в ней видя такую богиню,
Что по дням, по часам, по минутам к жене холодеет,
Между тем как объект воздыханий - пустышка и дура:
Ни красы в ней, ни стройности, платье изъяны скрывает;
Что характер стервозный - известно жильцам по соседству,
Что натурой гуляща - судачат старухи в подъезде;
Но поди докажи дураку...

Минералами души
выложен темный грот.
Законсервированное в янтаре
солнце
будет хранить свою тайну вечно.
Восход
и закат
смешались в застывшем огне.
У входа стеклянное небо,
чертою засечной
отмеряет пределы
золотой клетки.
А снаружи живая влага
насыщает любовью
и голодом
потрепанные лоскуты души,
вдыхающей собственным ртом
воздух распутный,
без примесей едких
золота
(что рождено переваренной ртутью
в алхимии социальных пространств
и убранств)

По деревне идёт Мирон
Будто с собственных похорон.
Может быть, изменила жена?
Иль в беду попала страна?

- Что не весел, Мирон Егорыч?
- Не нашёл, - говорит, - вина...

Хотела светлым ангелом лететь,
Искать любви! - Да где ж её искать?
Зачем же я попалась в эту сеть?
Зачем ты мне позволил попадать?

Мои вопросы ни к чему. Увы!
Их ветер бумерангом шлет назад.
И только запах выжженной травы,
Мне душит горло горечью утрат.

Устала от назойливых забот,
Пытаясь тщетно огранить алмаз.
Погрязла в этой пошлости пустот,
Совсем не замечая лунных фаз.

Ведь призраком в бессоннице ночной
Приходишь ты, чтобы уйти опять.
Оставь меня! - Мой демон роковой...

Я никогда не буду летать...
Я вшивая гнилая птица пены...
Мой удел обрезанным крылом махать
И биться грязным телом о стену.
Вместо клюва – обломки чужого счастья
Колючками на незаплаканном лице безумном,
Когда я слушаю хорошую, чужую музыку страсти...
Уйду!
Я не хочу быть проституткой для толстосумов...
И таким не буду!
Мне сильно хочется есть...
Это сильный аргумент для оправдания собственной слабости...
В мои пятнадцать лет! Не в занюханной старости!
Кто сказал, что утопающего...

Я рассыпаюсь на песчинки грусти..
Возможно боль когда-нибудь отпустит..
И дьявол вдруг меня из лап упустит
Судьба из бархата свои занавес опустит..

Мы снимем маски счастья и улыбок
И смоем тушь ,румяна с кожи бледной
Рабы своих же собственных ошибок
Сгорим в огниве жизни ..да бесследно..

Мы словно клоуны ... улыбки по заказу
И льстим кому-то...за глаза лишь сплюнув
Мы раны солью сыпем..от проказы ..
А Совесть продали..на виселице вздернув

Мы люди с взглядом...

Как быстро близкие становятся чужими!.
Не то сказал – и холодок заполз,
И рушится весь МИР, которым жили,
И бывший красочным, заляпан грязью холст.
Куда уходят прежние мгновенья?..
Восторг и трепет чистого листа,
Еще не бывшего в людском употребленье,
Еще не знавшего потертые места.
И так из века в век сюда приходим,
Чтоб научить всему себя и всех,
С кем мы в контакт особо близких входим,
С кем делим груз потерь и спесь утех.
Но нас немного… как же нас немного!..
Одни и те же...

Кто наделил нас наслаждением,
тот подарил нам и страдание.
Но, что есть страдание,
как не стержень сострадания,
милосердия,
корень древа любви,
плоды которого являют человеку
наисладчайшее благо жизни.
Кто наделил нас наслаждением любви
был воистину щедр и мудр.

Легкость света и тяжесть тьмы,
объединенные в сердце,
исполненном свежего дыхания
и жажды бытия,
преломляются в радость,
откровение, всепрощение.
Это свежее дыхание и жажду бытия
приносит на своих...

Прощаться пора.
Уходи. Не жаль.
Прощай.

Прощай! Упасть...
Охлаждённой звездой упасть,
Чтобы нечётной зимой понять,
Что не со мною ты опять.
Не со мню ты...

Внутри пустота.
Тишина.
Забери. Нет, оставь...
Прощай!

Прощай! Упасть...
Охлаждённой звездой упасть,
Чтобы нечётной зимой понять,
Что не со мною ты опять.
Не со мню ты...

Больно.
Страшно одиноко.
Тошно
От своих собственных
Слёз.
Забыть
Сложнее, чем помнить.
Жаль,
Выбора нет.
Прощай.

Прощай! Упасть...

Я задел солнечный сон
твоих воздушных,
бархатных фантазий.

Я увидел
парящий огонь
в архитектуре летнего праздник.

И не смел
шевельнуть губами,
чтобы не сбить тонкого пения
собственного
сердца…