Смешно

Коров голодных Вам не жаль!
Для Вас смешна моя печаль.

Нет сострадания у Вас!
Не вразумить душой увечных!
Мне ближе глубь коровьих глаз,
Чем пустота глаз человечьих.

Бессовестный защитник капитала!
Его у Вас, наверное, немало.

Вам эта Ваша собственность свята.
Ну, а душа-то, в сущности, пуста!

В душе у Вас сплошная тьма!
Не видно, впрочем, и ума!
3 февраля 2011 г.

От великого до смешного,
Отделяет шаг — через пропасть он.
Когда сдались мы воле Злого,
И нет песни в нас, а лишь боли стон.

От невежества, нас до мудрости,
Отделяет шаг — через опыт он.
А из щедрости, к сердца скупости,
Манит и зовёт, денег сладкий звон.

Оттолкнув нас вдруг, сблизит ненависть.
К дружбе от неё, часто тоже шаг.
Если только нам, хватит смелости,
Сказать что был прав, наш заклятый враг.

Много может нам, шаг один лишь дать:
Необдуманный — нам проблемой быть...

Зябко в городе простуженном,
А смешной домишко, с кружевом
Деревянным и морозным,
Из окна дыханьем росным
Смотрит нежно, осторожно,
Может чуточку тревожно.
Мимо люди, шагом съёжиным,
Ходят скрипом промороженным…

Пингвины могут глубоко нырять.
Но вынырнут и вот идут опять.
Они милы, забавны и смешны.
Но ведомы им тайны глубины!
7 февраля 2011 г.

Сам по себе. Одинокий мужчина
Дерзкий слегка. На эмоции скуп
Женских ошибок и грусти причина
Изнежен внимание ласковых губ

Смотрит в глаза. Улыбается щурясь
В меру серьезен, спокоен, не груб
То веселится, то горестно хмурится
Хороший любовник, но однолюб

Ему лет так тридцать, может быть старше
Темные волосы, греческий нос
Густые ресницы, и кажется раньше
По юности жизнь он пустил под откос

От него пахнет силой, немного опасностью
Не дикий, но хищник, не злобен, но зверь
Им...

Скитаясь по земле в раздумьях тяжких,
И муках от нехватки добрых дел,
На тротуаре пуговку… иль пряжку…
Мой взгляд блуждающий случайно разглядел.

Старьё... Никчёмная облезлая костяшка…
В четыре дырочки… Быть может от плаща…
А впереди старушка, причитая тяжко,
Бродила, точно что–нибудь ища…

Её окликнул я, делов–то, мне не сложно:
«Бабуля! Пуговицу ищешь, что ль, свою?»…
Отдал… Какой пустяк… И вот я снова
По улице... иль жизни... зря сную…

Промчались годы… Жил… Грешил… И что же...

Магия отношений.
Взгляды украдкой.
Сумасбродность решений.
Вопросы - загадки...

Притяжение душ.
Нескромность желаний.
И волшебная чушь.
Замиранье дыханья...

В целом мире лишь двое.
Смешной тайны покров.
Что же это такое?
Неужели любовь?..

Кому – дано, кому – не очень,
Кто – никакой, а кто – горазд!..
Одним – хоромины и почесть
Другим – забвенье и нора…

– Неважно, – выведет философ.
– Обидно! – выпалит стрелок.
Посмотрит власть имущий косо,
И новый утвердит налог.

– Живут и хуже, – скажет нищий.
– Мы все помрём, – промолвит друг,
А женщина, войдя в жилище,
Поднимет заскучавший дух…

– Подумаешь, и нам досталось!.. –
Споёт кудесница в ночи,
И убедившись, что… немало –
Сочту смешным высокий чин.

Упругость...

В магазине смешных принадлежностей,
Не осталось смешинок совсем.
В магазине торгующем нежностью,
Распродали весь ласковый крем.

В царстве-сказке не стало порядка:
И волшебные, в дырках ковры,
По ночам жабы квакают гадко,
Выползает Проглот из норы.

Тот Проголот — полугад, полузмей,
К сильным ласков, а к слабым свиреп.
Его вырастил злой чародей,
Научив воровать чужой хлеб.

Стала сказка неласковой, хмурой.
И никто в этой сказке не знал,
То, что тот чародей хитромудрый,
Крем...

Когда-то я была не совсем послушным ребенком,
Смешной малюткой с волосами цвета кармина.
От подружек старалась держаться чуть-чуть в сторонке,
Читала запоем сказки под кустом жасмина.

И упрямо твердила маме, что курносый кролик
Опять от Шляпника на чай прислал приглашенье.
Мама смеялась над этими сказками до колик
И давала для моего кролика печенье.

Под чудесным жасмином жизнь протекала иначе.
Взрывались мечты и сердца, возникали царства.
В том мире девочки никогда...