Скрипу его колеса

Выводит ритм свой.
Продолжает скрип видавшей много сетка.
Железная кровать

Из небесных с проседью генштабов
дан приказ: любить… Тебе и мне.

Крупные топазины каштанов
закоричневели
по траве.


Замелькал по паркам сизый вереск…
В городе — сумбур
и волшебство…
Ах, зачем же ты, родная, веришь
в хулигана-парня своего?!…


Листопад — святой и шаловливый…

О пятиэтажку — сорок раз
в прозолоть мелированной гривой
трется осень… как о коновязь…


Некому — погоду распогодить!…
замолить… убавить это всё…
И каретным
Царским колесом —
низкие лучи...

Ветер северный воет зло,
Облетел березовый день.
На листок не ложится, слог
Скачет, вертится слога тень.

Давят разум дымы и смрад ,
Не согнать свору серых мух.
И куда-то течет тоска
В берегах изломанных мук?

Все пытаюсь спиртным помочь:
Семь деньков почитай уж пьян.
Так сменяются день и ночь,
Все полынь в голове, бурьян.

Напоив водкой скряжесть дней,
Перейдя в виртуальный мир.
Там с бродягою у дверей
В дырках с плесенью делим сыр.

Вдрызг надравшись, души меха
Разверну...

Услышишь ли?
Томно скрипят облака.
Рассветный вояж.

Шаровары в широких складках, (если расправить,
раздуть спрячутся в них , поместятся и дом и двор,
с амбарами и строениями), а соления, огурцы, то-
маты, капуста, грибочки, в кадках, в бочонках, а нам
перепонок ни воспалить, ни нарушить, криками ни
порушить, не смея, не проси, об одолжении, не про-
пускай «жида с товарами», с эликсиром от блох,
поругай, ах, как ты плох, за веру и за ту вербу, что
стоит у реки, свесив по весне серёжки, к воде ветки,
наклонив, Иванов, миргородских...

1
Прежде чем в дом
войдешь, все входы
ты осмотри,
ты огляди,-
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли.

2
Дающим привет!
Гость появился!
Где место найдет он?
Торопится тот,
кто хотел бы скорей
у огня отогреться.

3
Дорог огонь
тому, кто с дороги,
чьи застыли колени;
в еде и одежде
нуждается странник
в горных краях.

4
Гостю вода
нужна и ручник,
приглашенье учтивое,
надо приветливо
речь повести
и выслушать гостя.

5
Ум надобен тем,
кто далёко забрел...

Под северным сеянием бежит спешит олень, скрипит снег под копытами, несётся рядом тень. Откинутая гордо оленья голова, на ней растут огромные, ветвистые рога. Каюр - мальчишка смелый, от радости поёт, своей заветной песней, любимую зовет.

Не радостно
и пустота вокруг.
Проходят дни нелепостей случайных,
Проходят дни, укутавшись печалью.
Их чередою бесконечен круг.

Как холодно…
в бокале на столе
не греет коньяка полночный запах
Сжимает ночь неласковая в лапах
И тускл взгляд,
и отраженья блекнет свет…

А сколько лет?
Вопрос такой наивный
Без возраста потери сосчитать
Их перекручивать опять, опять
Нет сил,
нет сил
поверь, пойми любимый!

Ты где?
нет писем нужных от тебя
Таких знакомых с почерком...

Отгулял чуть ни жизнь по Гулагу
- приголубить, пригреть бедолагу...
На Голгофу залез сорванец
зализать свои раны вконец?
Волком в логовище напролом -
не в гнездо
долгожданным орлом.
Колесом пятил грудь, что "пан"
- за Фортуной в бегах пропал.
Жить с душком, на гниющее днище
боком вышло бесчестное дышло?
А Нагорную проповедь хая,
что? - не вывезла стёжка лихая?
Лишь тоска - точно чёрная краска
заливающим душу фиаско...

Балаганная площадь. Нелюди… Люди…
Скрип дощатых кибиток. И звоны цепей.

Жизнь плеснула мне яду. В битой посуде.
Что ж… Я жадно глотаю.
Ведь я лицедей.


Так швырните ж полпенни — для лорда Кленчарли!!…
Бросьте камень в фигляра!… Мне не привыкать.

Мне — на портлендской
битой дождями брусчатке
умирать в преставленьях…
И вас развлекать.


Мир шутов и шутих. Небеса встали косо…
Мокрый ветер с Ла-Манша… И так без конца.

И граненые пальцы компрачикосов
распороли...