Скорбя

я горсть земльи своей
я гость и только
в кровьи моей тисячи скорбьей
в глозах боль казньЁнной истории - недостойного потомка

я горсть земльи своей - я гость и только
господь в уста мои вложил любовь и горько,
она и в сердце, но што церковь без колoкольного звона
иль колокол без церквьи, душа моя колокол - язик еЁ дан для стона

я горсть земльи своей - я гость и только
в руках моих судьба данная от бога
и я молюсь - молюсь штоб данная дорога
не оборвалась для земльи моей без прока...

Знаю, всё бесполезно, - ничего не исправить…
Я своей не заглажу вины.
И такое прекрасное свойство, как память,
Не даёт нам сказать снова - мы.
Виновата - лишь я. Ты же… - ты не причём
Это я не сумела понять.
И теперь, став, сама для себя, палачом,
На себя буду вечно пенять.
Ты был добр, терпелив, а во мне, - словно бес.
Как я смела, тебя оскорбить?
Не успевшая вовремя, помощь с небес
Мне даёт только право скорбить.
Осознала, раскаялась, ночи не сплю
И потоками слёз обливаюсь...

Безлюдно и пусто, вокруг ни души.
Герасим к речушке вдоль леса спешит.
Луна ухмылялась порочной богиней,
И волки в чащобах голодные выли.

Нестерпимая скорбь, горючие слезы,
Смятенье и страх барской угрозы;
Разрывается совесть меж честью и рабством.
А над Муму – сгущенье коварства.

Сжимая комочек доверчивой жизни,
По которой не будет поминок и тризны,
Бросает в волну… И некуда деться…
В холодную воду – теплое сердце.

Вновь снится кладбище ночное
Где зги не видно ни хрена,
И сердце ищет здесь покоя,
Стоит лишь скорби тишина

Мне тяжело писать очередные строки,
О том что нежность это близкое любви.
Ведь столько нежных, ласковых, но одиноких,
Переживающих остатками души.

За то что скорбью, болью и обманом,
Что пораждают чувства от любви.
Когда тот кто любил зализывая раны,
Не может разделить с другим кусок Земли!

Мне остается только быть приличным,
В цивилизации где все как на войне.
К которой я останусь безразличным,
И буду думать только о себе!!!

Тогда как все обыденные люди,
Будут трудиться за...

Он нёс Свой крест безропотно, покорно
Под крики воинов и тумаки зевак.
Лицо в крови от ран глубоких тёрна;
С трудом давался каждый новый шаг.

Под ветхой окровавленной одеждой
Плетьми безжалостно изрубленная плоть…
Нетвёрдой поступью идёт на казнь безгрешный,
Избитый и поруганный Господь.

Душа томится в тяжком ожиданьи.
От боли сердце рвётся из груди,
А впереди голгофские страданья…
Хоть труден путь, но должен Он пройти.

И Он пройдёт!.. И будет час разлуки…
И дрогнут камни от...

Время горбит куклу Горби
И отчаянно кукожит
От забвения и скорби,
То пятно, что выше рожи.

Хоть меня всегда мутило
От поэзии гражданской,
Миша – редкостный мудила.
Пусть коньяк азеБАРДЖанский

Пьет среди пенсионеров,
В домино стучит, судачит:
«Ельцин, блин, какого хера…»
Это дело только нАчать.

Не люблю его, не скрою,
И летает злая Муза
Над великою страною,
Над остатками Союза.

Черный Смерч пройдет по планете,
Разметав города и столицы.
В лужах крови раздавлены дети,
И от мук искорежены лица.

Море Боли, скорбей и страданий
Все затопит, не будет укрытья.
Разрушение до основанья
Всех усилий и суетной прыти.

Черный Гриб термоядерной бомбы
Изувечит людей миллионы,
Изничтожит понты и апломбы,
Изуродует всех поименно.

И сомнет дорогие машины,
Сковырнет дорогие дома,
Дорогие спалит магазины
С мишурой дорогого дерьма.

Черной Желчью отравлены души,
Злым...

В тумане тает
Оставляя слабый след
Моих горьких бед.

Где любви родник?
Дрожит во тьме безумья блик-
На веслах скорби.

Ее лицо- в тумане лик
И ее скитанья.
Приблизится могли
Хотя бы на миг!!

Надежда листьями
Во времени застыла-
Кровь стучит в висках.

Гаснет солнца луч
Отправленный в изгнанье
К вершинам скорби.

Когда засыпаю
Любые тени разгоняю
В моих надеждах

Запахом цветов
Дрожит растревоженный
Весь пчелинный рой.

Всхлипнул троллейбус,
Встретился с грязной лужей
Радости мало!!

Пылающим лицом
Зарыться в мягкий ворох снега
Где только мы вдвоём!..

Струями дождя
Осень дополняет игру
Времени года