Скорбим

Кровосмешенье красоты по дугам вен,
Магией смертных тронута Психея...
Звуча, как прежде, литерой нагой
Зачитывает поимённо семя.
На ход истории кровоточащих стоп,
На репетицию последнего катрена
Нам всем оставлено неосквернённым место
В той тишине, где ночевал покой,
Где черный лист весь белый от весны,
И мерзлых губ оттаявшие звуки,
Там, где цветет вино, и алые сады
Ложатся андрогинно в руки.
Свеча, вновь нежность бабочек твоя!
Как долго их тепло искало веру...
И Эрос и Танатос...

«Vino veritas»... Твоё сердце - вино...
Оно помнит поэзию белого воска касаний.
Нам положены в ладанки
Львы построчного звука признаний,
Где до нас сочтено алфавита святое число.
В лозах дикого солнца иное сечение слов,
И архаикой лист там, где небо встречалось с землею...
Помяни его всуе среди этих измученных лиц,
Среди их бесконечности однообразных молчаний.
Позови меня жаждой и не плачь о песке.
Твои плечи - вино и сандал,
И последний апостроф предтече.
Как секрет этих рук в розах...

Я Вас любил до дрожи
Слов, языка, гортани...
Я останавливал воздух
Строками между нами.
В нимбе строки и хмеля,
В готике солнечной пыли
Я Вас встречал молитвой
Белой моей латыни.
Жала теней звуки лили
В прописи золотые,
Я Вас искал с колыбели,
Всуе, впотьмах, впомине...
В том замерзающее-рваном,
В том откровенно-молчащем,
Там, где полынь первозданна,
В той обжигающей сини.
Там, где слова первозванны
В неубиенных рассветах,
В месте немыслимо-тонком,
В плавности медленно-светлой...

Судьба порой, по существу, нам преподносит расставания
И, не взирая на желания, тот жребий выпал большинству.
Торгуясь с возрастом беспечно в надежде мы чего-то ждём.
Обиды смоются дождём, грусть расставаний быстротечна.

Спешить не буду и скорбить, надежды шанс не упуская,
Весной дождусь другого мая, твоё чтоб сердце покорить.
Себя не в силах превозмочь, тоску я рифмой оплетаю,
Гранёный полный "насыпаю" и... залпом выпиваю ночь!

*Amor caecus — любовь слепа

Владимир Зайченко...

<…Видимо невидимая Тайна Ялты…>

Сейчас пространство над городом нуждается в Огнетрудах!
На многие годы Светоэнергии потерпели крах
Высота, почитаемая жителями — скорбью празднопрославлена!
И как следствие энергиями гулянья насыщена

Эти силы от людских зависимостей разрушительны
Они завладели стихиями: ветров, туманов и облаками
Красота и горная природа хвои здесь Сильна!
Она поможет очистить Светоэнергию для Духа человека!

Есть дорога и зовётся «Горкой» — притягивает всех...

А ты ушёл и мы теперь с тобой,
Не созвонИмся, уж по выходным.
А ты ушёл, закончил путь Земной,
С тобой теперь, лишь в снах мы говорим.

А ты ушёл мой сильный, старший брат,
Ты с детства был, кумиром для меня.
Ушёл за край и не вернуть назад,
Одна лишь жизнь, у тела и огня.

А ты ушёл и скорбь моя светла,
Мы с тобой ветви, Древа одного.
А ты ушёл, но память не ушла,
Она во мне, пока мне жить дано.

А ты ушёл и я скорблю душой,
Прощай-прости, спи с Богом старший брат.
Прощай...

Я набираю тесноту в нагое,
Я, обнаженный тенью до лица,
Я, посягающий на сторону лица,
На оборотную, где тишина итожит
Взорвавшихся осенней первой нотой,
Прорвавших тишину её кольца.

О, подреберие моё, я нёс тебе Весну,
Я обучался говорить евангелье Любви,
Листая время
Дрожащих пальцев над разрывом песнопений,
Вновь тень снимая с временно'й руки.

Дойти до эха в небе и к тебе,
В полутона согласных гласным сложен,
Блуждающим тут, в алом псалтыре,
Я был тебе рассказан и...

Не нужны мне валют миллионы,
Деньги мне не Мерило мечты.
Пред людьми, пред судьбою и богом
Я хочу быть честным, как ты.

Может это не так уж и важно
На просторах огромной страны,
Только если любил я однажды,
Значит был я таким как ты.

По весне сад тобою посаженный,
Сбросит в скорби цветов лепестки.
Если сделал я, что то хорошее
Значит был я таким как и ты.

Жизнь твоя после смерти продолжится,
Раз ты вырастил жизни цветы.
Если что то я доброе сделаю,
Значит буду таким как ты.

Наивные мы православные, в скорбях жизни праздные.
Отдаём последнее, тело наше смертное.
Празднуем безмерное, Воскресенье Верное.
Вышли от блудницы мы, Его народ, освящены.
И вот Помазанник десницу занёс над наколдованной столицей!

Засохший лепесток герани,
Был в толстой книге меж страниц.
Брусчатки мокрой блестят камни,
Толпа смотрела сотней лиц.

В ней каждый сам в себе, но всё же,
В ней «я» и «ты» нет — лишь «они».
В ней друг на друга все похожи,
Как будней монотонных дни.

Толпу — общиной, стаей, кланом,
Сумели сделать их вожди.
И под идеи общей флагом,
Они всех выше впереди.

А Он, вселенской боли скорбью,
На мир людей с креста глядит.
По своемУ их всех подобью,
Создав, Он им грехи простит.

Мир...