Склонившись

Тихо увядают в вазе лилии.
Падают на скатерть лепестки.
Что-то очень хрупкое разбили мы.
Что-то оказалось не с руки.

Тихо увядают в вазе лилии,
горестно склонившись над столом.
К сожаленью, нам придётся, милая,
жить воспоминаньем о былом.

Вечерами маюсь в одиночестве,
зол, угрюм и неизменно пьян.
Я в любовь поверил, как в пророчество.
Оказалось, всё – самообман.

От меня, наверное, устала ты.
Извини, но, видно, вышел срок.
Призраком любви, как мы, обманутым,
падает на...

Ты самый красивый и сильный!
Ты самый на свете нежный!
Как я люблю твое тело
На простыне белоснежной!

Ты самый спокойный и страстный!
Ты безумно мною любимый!
Нас теперь охраняет ангел,
Склонившись над нами незримо!

Круглый стол деревянный без скатерти у подоконника,
Настежь окна распахнуты… Ввысь занавески летят
За порывом весенним, как парус, цветастый и тоненький…
Куст сирени, проснувшись, застенчиво шлёт аромат,
Горьковатый и свежий… И чай остывает задумчиво,
Жёлтой долькой лимона разбавлен насыщенный цвет…
Ветер книгу листает, склонившись над низенькой тумбочкой,
В толстопузом кувшине горит из тюльпанов букет…
И минутный покой, столь глубокий, что кажется подлинным,
Разливает вокруг...

А давайте слегка обозначим понятье судьбы,
Доверяя глубинному голосу сердца. Давайте?!
Обойдя (не на долго) научные "кабы" да "бы",
Философий трактаты, да догмы "святых" христоматий.
РодилИсь, пробежали столетье по миру, ушли...
Окрестили судьбой-неизбежностью эту пробежку.
Миллиардною пешкой "помазали" нас короли,
За спиною врага застолбив путеводную вешку.
И осмелюсь рассеять тугую туманность границ -
Рождество, как и смерть - не начало-конец, - продолженье...
Обозначены вехи задолго...

Я видел желтую чешую пустыни,
раскаленную добела.

Следы змей, ведущих
к четверке людей,
что сидели напротив друг друга,
склонившись над солнечной дюной,
поющими
про горячую винную страсть
высушенных небес.

Там была женщина,
что кружилась танцем невесты,
обрученная жаром песка.

Когда издалека
вышла тень,
тень воина,
день клонился
к закату,
и грустью полной
луны
погребал в ущелье ночном
горящие голоса,
поющие о любви
и братстве таинственных муз.

Русалка плыла по реке голубой,
Озаряема полной луной;
И старалась она доплеснуть до луны
Серебристую пену волны.


И шумя и крутясь, колебала река
Отраженные в ней облака;
И пела русалка - и звук ее слов
Долетал до крутых берегов.

И пела русалка: "На дне у меня
Играет мерцание дня;
Там рыбок златые гуляют стада;
Там хрустальные есть города;

И там на подушке из ярких песков
Под тенью густых тростников
Спит витязь, добыча ревнивой волны,
Спит витязь чужой стороны...

Отворив тихонько дверь,
Проскользнул ты словно тень,
В комнату ко мне один,
Мой прекрасный властелин.

Подошел ко мне тихонько,
Плеч дотронулся легонько,
Прошептал: " А вот и я,
Здесь, с тобой, любовь моя!".

И к губам к моим склонившись,
На плечо облакотившись,
Принял поцелуй мой нежный,
Страстный, ласковый, небрежный.

Обнимая с тихим вздохом,
В гладь волос уткнулся носом,
Замер вдруг ты на мгновенье,
Не спугнуть чтоб то виденье.

Что предстало перед нами,
Но не видим мы...

Плыву на лодке, камыши
Склонившись, шепчут мне:
- Пиши.
Пиши о Ладожской волне,
Пиши в вечерней тишине.
Пиши про чаек, грустный крик.
Раскрой стихами этот миг.
Пиши о нас, как мы с волной
Сегодня встретились с тобой.
Тебя послушаем в тиши, -
Мне тихо шепчут камыши.
- Пиши про вёсла, что в руках,
Про небо в сизых облаках.
Что вдаль бросаешь ты свой взор,
И видишь озера простор.
Пиши, плывёшь, как не спеша,
Как восхищается душа,
Что никогда не видел ты
Такой чудесной красоты...

Танец жёлтых листьев лёгок,
Начат мой осенний бал.
Ветер стелет мне дорогу,
Приглашая в тронный зал.

И, склонившись в реверансе,
Руку я ему подам.
Закружусь, взлетая в танце,
И расплачется вода…

Снова листья в лужах тонут,
Снова зонтичный салют
Надо мною, как корона,
И галантен ветер-плут…

Месяц блестит морозный,
Кружатся хлопья снега;
Ярко сияют звёзды,
Словно гирлянды с неба.

Точно как в детстве было:
Вот по такому снегу
Я малышом игривым
С радостным визгом бегал.

Звёзды сияли чудно;
Также метель кружила…
И ничего как-будто
Время не изменило.

Правда теперь, не скрою,
Сдержанней стали чувства.
Да и следы за мною
Выглядят как-то грузно:

Больше стопы ребёнка, –
Глубже печать в сугробах.
Словно обул мальчонка
Не по размеру обувь,

Да подобрал бесхозный...