Скелеты

От наивного семени ты зародилась
Но наивность сама по себе в тебе не грязна
За твоею наивностью древней безпечность
Ты возьмёшь в себя всё даже если гроза
Так твой запах ядреный и чистый устроен
Что не ведаешь ты, что творишь, что живёшь
И на обморок мира от тебя пустотелой
Жмёшь скрипящей душою, как спелая рожь
Пр. Что и так не понять и сквозь сны не проникнуть
Что навеет и спросит, а ты не успел
Что навязчива может быть только в обиде
Ты здесь вышел и взрос, так чего...

Кипящий желток зимнего солнца, приготовленный на пару
морозного вечера, рисуется в сточных водах высоковольтного волокна;
мачты столбов разевают дорожную пасть, истекая лимонной слюной
в светильники матовых фар; глаза, цвета доброй грусти, бабушкины глаза,

где-то там, глубоко, под спящим мрамором сердца, провожают меня домой,
пока горизонт изгибается, как кошачий хребет, чтобы накрыть панельный скелет
города чёрной паучьей материей под мёртвой лилией лунного света.
Крещение не за...

Зрачка замочная скважина, в многоэтажное небо вколоченная,
сосредоточено, до столбняка, ловит злословье свинцовых туч;
ключ души повернётся наотмашь, и чертежи дождя
порвёт, обесточит,
задушит солнцем безбожным,
язычески плотским, геофизически жгучим.

На громоздких подмостках многоэтажного неба,
в падали воздуха, бледная влага истлеет
в тепло и женские слёзы;
падая сочной медью, вечер покатит по встречной, вея
закатом, беспозвоночной химерой ночи,
и слякотно-млечным анабиозом...

У нас у всех свои причуды,
Так называемый — свой «бзик».
Не всем по вкусу наши будут,
Негодованья вызвав крик.

У нас у всех свои есть тайны,
Как говорят — «скелет в шкафах».
Нам мысль о том что их случайно,
Узнают все, приносит страх.

У нас у всех свой стиль, манеры,
Как говорится — «фишка» есть.
И она действует на нервы,
Когда в ней глупость или спесь.

У нас у всех, привлечь внимание,
Есть в жизни способ — «понт», есть свой.
Его избыток — наказание,
Нам в жизни может дать...

Отражаясь в зеркальной глади
Онемевшего водоёма,
Сосны кладбища искажаются
Расходящимися кругами,
Рассекаясь аира стрелами…
Затухая
Недокуренными огоньками…

Безветрия липкие пряди
Обволакивают истомой.
Миг сознания преломляется
Зачарованными берегами,
Исчезающими пределами
Расцветающих солнц под ногами.
Погибающих…

Я – пленница,
Прикованная взглядом-кандалами
К внезапному ознобу поплавка.
Подельница…
Нет. Я - скелет крючка,
Наживка-тело извивается пока,
Под безразличными...

Мир мой пламенем объят,

Течет по венам сладкий яд,

Бежит по жилам всей моей вселенной,

А я бегу из сладостного плена.

Я не могу любить не умирая,

Не сгорая от огня твоей любви.

Мгновения забвения

Мне дарит сон о новой жизни

Без тебя. Любя, теряю я себя.

Дурман, туман твоя любовь,

Должна я попытаться вновь

Собраться с силами и разорвать

Объятий прочный и порочный круг.

От манящих меня рук

Уйти в холодно трезвую печаль,

Чтоб без тебя все заново начать...

Ах, Фотошоп, ах, Фотошоп,
Прибежище бездарных жоп.
Картинок, приторных, как мёд
В минуту тыщи создаёт.

Из профиля скроит анфас, запрятав истину от нас.
Но любим мы гламур, ещё бы!

Вот дамочка во цвете лет, источник — хиленький скелет,
Прошедший Фотошопа пробы.

Соединит луну и грудь, осенний лес и глазок ртуть,
И личико твоей зазнобы.

На этой ярмарке картин сюжет отсутствует один:
Помолодевший я, Логин.

Ах, Фотошоп, ах, Фотошоп,
Скорее сдохнул ты бы шоб...

Не поднимая глаз,
Замученным изгоем
Я словно педераст
Плетусь по коридорам,

Заслушав звук шагов
Шарахаюсь за угол
И даже не от вас -
Я сам собой напуган,

Кривые отраженья
Косят беззвучным взором
Иду я честь отдать
Вонючим помидорам

Не поднимая глаз,
Сквозь веки,
Червивые прожилками куплетов
Взираю на Парнас,
На волосы скелетов
На лбы законченных дебилов,
На что-то там еще…

О, Изабель!
О замки на кораллах
О золото на туфовых мечах
Протянутое струйкой по эфесу,
О...

в сугроб лица
падает медленный свет,
натягивающий венозную плоть заката
на косный скелет горизонта

за барными стойками доминошных столов
разливают
рябину на коньяке,
и закусывают
лимонными дольками солнца

с оголённых, как лёд, проводов
свисает запад
нежно-свинцовой прохладой

медный цветок облака
струится ржавой пыльцой,
питая свой призрачный корень
алкоголем вечернего воздуха,
словно десертным ядом

в глазах подъездных лампочек
отражается завтрашнее похмелье...

Тише воды…. Белым-бело….
Дрожит светляк настольной лампы.
Кружится снег, как помело,
и тает в плоскости асфальта.

Пахнуло холодом – открой
все форточки – декабрь на сердце.
Слоится топь аллей слюдой
и тает заревом абсента.

Мороз по коже…. Лёгкий иней….
Скелет ветвей в склеп неба врос.
Скрепит борей, как крест могильный,
скрывая в хвоях листья роз.

Под шёпот глаз луна плывёт;
на волоске лучится свечка.
Шёлк крови, шерстяная плоть;
в окне – тысячелетний вечер.

Как на ладони...