Сизый

Ветер хлещет, ветер и снег.
Псом бездомным февраль
Рыщет, но не найдет ночлег.
Как жаль…

Больно, пальцы люто обжег,
В лед заковал февраль.
Прерван мой затяжной прыжок.
Как жаль...

Прячет небо в сизом дыму
Жадный на ласку февраль.
Не отогреться. Что ж, обойдусь.
Не жаль…

Всё это было. Было до и было после,
Но всё, что до – то не дожило вовсе,
Но было Слово. Слово было до Начала,
Но Слово было Алефом вначале.

Всё это было. До пришествия Христова.
И - до Нашествия. И – после... Но до Слова.
И – до Потопа... до Распятия... до Веры...
До Искушения и до... до Смерти первой.

Всё это было. Было до и были струны...
Дорога дальняя до самого до края
От Ада Божьего до Дьявольского Рая,

И это все до времени безумно,
А в небе шли военным маршем чьи-то Луны...

И вот, я вернулся домой,
Я снова с тобой рядом.
Я пришел к милой одной,
Для того чтобы встретится взглядом.

Ты встречаешь меня одиноко,
Поцелуй заставляет любить.
Нет, постой... Подожди же немного...
Разреши мне ночлега просить.

И вот, я вернулся домой,
На ботинках пыль тех дорог,
Что прошел я в стужу и зной,
Я с любовью встретится смог.

Я горячее пламя огня
Проходил на дорогах без боли.
И до этого, последнего дня,
Как актёр я играл свои роли.

И вот, я вернулся домой,
На...

Петербургские колокола
В сизой дымке запрятала мгла.
Резкий ветер в лицо, штормовой.
Тучи снежные над головой.
Хлопья белые в первой листве,
На продрогшей поникшей траве.
Не надеясь на серый гранит,
Что лишь холод умеет хранить,
Замерзая, Нева стерегла
Перевернутые купола.

На камень сел седой дикарь,
Держал в руке свое кресало,
Оно ему когда-то встарь
На землю искры высекало.
Но нет в руках уже той силы,
И призадумался старик,
Что путь ему один- могила,
И головой своей поник.
В то время гром раздался с неба,
И тучи синь заволокли.
Давно дикарь так счастлив не был,
И слезы с глаз его текли.
Дождь тоже тихо-тихо плакал,
И, изничтоженный судьбой,
Старик под сизе-синим мраком
Обрел навеки здесь покой...

велосипед
у которого крышки люков
вместо колес
катил громыхающим чудищем
без руля и седока
по ржавому городу
галлюцинации немоты

и мертвые бабочки
падали ему вслед
на пустынные тротуары
подобно зараженному снегу
казнь отражений
размноженных в зеркалах
отсечением продолжений

как любил размышлять
за трубкой крепкого табака
старина фрейд
окутанный густо-сизыми
клубами дыма:

желание облегчения
в том чтобы
перелить себя куда в кого
и остаться жить навсегда...

Вдруг запахло осенним озоном.
Стынь небесная - сизым дождём...
И в висках оттопырилась стоном
Синеокая даль - журавлём...

А в расхлябье души брызжет темень
Леденящим отсветом свечи,
Пропускаю судьбу через гребень
Не написанных строчек в ночи…

Разлохмачена сызнова осень,
Над тетрадкой всплакнула душа,
Как луна хитрым мячиком оземь -
Скачет прошлая жизнь, не спеша…

В разноцветную жаль - одеяло
Заверну лето белых берёз
И закрою тетрадку устало
Всех моих прозаических грёз...

В тихом омуте черти водятся,
Сон безвременья бдит вдалеке.
Я иду по дорогам Пророчицы,
Зажимая твой дар в рукаве.
Моё сердце – нелепый молельщик
Тем Богам, кого нет и не будет.
В людской памяти живы все встречи…
Испугавшись, никто не осудит.
Я иду в сизой дымке тумана…
Не могу не принять, не простить…
Да, наверное, было не надо
Свечу сигаретой гасить…

Каждому из нас Бог дал крылья
И наметил полета путь.
Нам осталось только разбежаться
И птицей в небеса взметнуть.
Слиться воедино с сизым ветром,
Не бояться грозных серых туч.
Приближаясь, к цели с каждым метром,
Подтверждать, что окрыленный ты могуч!

Мой Город спит, как парус бригантины,
В безветрии опавший… Полный штиль…
Нет волн… Седая грустная равнина,
И страж – туман… Едва мерцающий фитиль
Лампады, что недавно пламенела,
Прорвать пытается накинутую сеть...
Но вязнут в сизом клее искры-стрелы,
Не долетают… Охраняет сторож клеть,
Которую на Город опустили…
О сроке заточения забыли
Поведать узникам…
Но Город ждёт…
И в этой мрачной пелене
Надежда держит
На плаву
В туманном сне…
А наяву…
День весть
О пробуждении несёт...