Сирени-запаха

Я счастлив моментом,
Я чувствую воздух,
И в этом процессе блаженен до дна.
Я радуюсь цветом,
Запахом полон,
Я чувствую жизнь.
Прекрасна она.
Проблемы исчезли,
Их не было вовсе,
Я просто увлекся ментальной игрой.
Теперь отрезвев,
Мне не хочется больше
Там где-то бродить.
Я вернулся
Домой.

В каком краю достоверно не знаю,
На какой параллели не ведаю
В маленьком театре актеры играют
Маленькие трагедии

Посох сжимая, сквозь ветер и грязь,
Позабыв про уставшую спину,
Маленький путник идет покорять
Маленькую вершину

Где-то за окнами дождь вечный идет
И чтят неурочную дату.
Маленький слесарь непременно пропьет
Маленькую зарплату

Там, где алмазы блестят словно пот,
Где землю сжимает экватор,
Мучает маленький бедный народ
Маленький диктатор

Сухая нелепость...

На глади моря, пространства без границ, где распростерты крылья,
Пронизанный свободой, ты капля света и тепла, капля дождя и мира.
Нет цели, есть обетование сияния сознания.
И млечный путь, как кровь, стекает из твоей гортани, не раня.
Моряк ты старый, каравелл, или разбившийся пилот – уже неважно.
Ведь знает землю только тот, кто сам поёт, без нот, кто право песни оплатил распятой жизнью.
Ну а теперь в воде – мерцание солнечных свечей, блистанье волн волнует запахом корицы и муската. И...

Тень от ограды на узенькой ленточке пешеходной части моста,
словно кожа зебры, словно жилистость жизни – словом, пробелом, снова словом,
золотом, грязью, алмазом, смолой, сколами руд, до горизонта,
где виднеется утренней свечкой маковка церкви
в дымящейся утренней свежести майского марева.
И я иду между строк, проросших берёзами, липами, хвоями,
тополями, осинами, вишнями, клёнами вдоль обочин,
расставляя знаки внимания, оставляя стихи за спиной, представляя себе себя
без нароста...

Май на исходе,
Весна на закате,
Лето приходит
В берёзовом платье.

Выйду навстречу
С букетом сирени,
Нежные речи,
А в сумерках тени.

Май на исходе,
С весною прощаюсь,
Радостью новой
В душе загораюсь.

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...

«О редкой встрече, не жалел, о той дороге,
близкой? (к тебе, мой друг?), иероглиф на стекле,
мороз, ударил, (наотмашь?), вечерняя звезда, упала,
душа взлетела, (отошла?) тоска, осталась? усталость
на лице, (умершем?), заснувшем? а он и не спешил
и не дослушал? последним стал, кто выжить не успел,
цветы замёрзли? а трава? поблекла? о встрече он
мечтал(объедки собирал), сбылась? клоня главу,
молясь, к утру, улёгся (в гроб? в постель?) и не мягка,
не жёстка, а слёзы на ветру, упав...

Купил я масло белорусское.
Оно естественное, вкусное!

Как будто трав я слышу запахи –
Не то что химикаты с Запада!

И есть на то причина веская
Считать, что масло – как советское!

Мне скажут: «Это же реклама!».
Но это для меня не драма.
4 июня 2012 г.

Засуха, суховей, поднял пыль, полноводные
реки, размыли дороги и высохли, яркое сол-
нце, нет запаха времени, отсутствие тени,
яркость контраста, твёрдость неба, потерян-
ный миг, скоро заход, окна зашторят, лягут
спать, опять? да, по кругу, кружение гори-
зонтов событий, тысячи реальностей соеди-
ним в одну, пойдём ко дну, всплывем?

Ты пахнешь днепровскими водами, сиренью, степными травами,
Все не насмотрюсь в бездонные глаза казачьей земли,
Закатами и восходами, мостами и переправами
Я солнечными фотонами проникну, ты только жди.

Наполним сердца вдохновением, преамбула – лишь иллюзия,
Из глины единой слеплены, прочнее мечту не найти,
Продолжу твое восхождение я вместе с тобой сомнамбулой -
Пусть будет сыро и ветрено – но лишь бы рядом идти.

И веруй, что скоро встретимся, когда зацветет смоковница,
Земля...