Сине-черном

И снился мне сон.
Сидел я над Вселенской ямой и смортел на жизни людей,
а у каждого своя маленькая жизнь и свое маленькое солнце.
И не видят они соседа своего, и не хотят его видеть.
Страшно стало мне за людей, и за себя страшно мне стало.
Подошел тут ко мне человек в белых одеждах,
Повернул меня лицом моим к пустыне с черными песками и сказал:
"Сможешь ли пройти через черные пески безверия с любовью в сердце
и разумом в голове? Сможешь ли вернуть человека человеку и солнце людям? Силен...

Поздним вечером мрачные,
Непрестанные, чёрные,
Городские и дачные
Льют дожди утомлённые.
И плетутся в депрессии,
Обесточены, хмурые,
Утонув в самопрессинге,
Люди-тени понурые...

***
А над тучами тёмными
Солнце в зеркало смотрится,
Осиянное звёздами,
Белой радостью полнится,
И смеётся над тучею,
Над дождём заблудившимся,
Над химерой летучею,
И над ветром бранившимся,
Над взвываньями нервными,
Над дурманами пьяными,
Что средь чистой энергии,
Век гостями незваными...

Невмоготу смотреть на наготу,
И без прикосновений.
Глазами шарить темноту,
ловя твой взгляд нетронутых мгновений.

И не хватает лишь,чтобы взглянуть тебе в глаза,
И не пропасть в кругу стеклянных отражений.
Я не люблю,быть может не могу любить ,
Я так и не позволил этому случиться,
но вот теперь я понимаю,
зачем мне дальше быть,не быть,
Зачем все это,
коли пусто все внутри.
Случайность несложившейся любви
превратила жизнь мою в пустой конверт
С письмами, так и не дошедшими по...

Над черной воронкой, под серой волной,
Обрывками снов и осколками слов,
Взывал в неизвестность о нежности к той,
Что канула камнем в забытое дно.
Он шелест лишь слышал скупой от газет,
Руками стирал черный пепел с лица,
Ни вздоха, ни скрипа на улицах нет,
То Мир Пустоты – пластилин для Творца.
К чему ты остался романтик седой?
Для нового Света – огарок свечи,
Над черной воронкой, под серой волной,
Красиво угаснешь в ночи…

Жужжaщий звук над головой пронзит
И черный волос с головы слетает
Глаз невесёлый пристально глядит
И белый вслед за черным провожает

Нет ни кравинки на его лице
Лишь странное бледнеет отраженье
И шею давит как в стальном кольце
Цирюльника отчетливы движенья...

Стук сердца ровный в етот миг
И зимний холод перешёл на нежность
По черному уже весна скорбит
А белый вниз уводит неизбежность.

У каждого есть в жизни полосатый путь,
Он то хороший, то плохой по всей своей длине,
И, кажется, что стоит лишь рукой взмахнуть,
И все прошедшее сотрешь, как краску на стене.

На самом деле все не так, и даже больше.
Я думаю, что это и сама ты поняла.
Когда полоски черные остались дольше,
Тогда ты в жизни горя напилась сполна.

Сначала мать с отцом «по-черному» запили,
Потом и брат на ту же тропочку во след ступил,
Подруги время все с весельем проводили,
А дальше вовсе крах...

Эту синь отеческого края,
Эту даль, хранившую покой,
В грустные глаза свои вбирал я,
К поручням припав худой щекой.
Путь держал на юг речной трамвайчик.
Вёз, глотая вздохи на ходу,
Школьников, колхозников, рыбачек,
Радость чью-то, чью-то суету.
Песнями, протяжными на диво,
Потчевал динамик стариков.
Трое речников цедили пиво.
Зеленью рябило с берегов.
Всхлипывал баян. Махрой пропахший,
Дед в очках «Известия» читал.
Глаз кося на строгую мамашу,
Мальчик с хрустом грушу уплетал...

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...

Я ночь взахлеб до краев
Размажу по стенкам горла,
Да в млечное небо верну песней вольной,
Обернутой лунностью слов.
Я вылечу черный сад
Унылых улиц и скверов,
Своим вольнодумством и мерой
Безмерных бродячих баллад.
Я ночь разгрызу по швам,
Пусть чрево ее разродится странником,
Черным ангелом, черным всадником,
Что ветры судьбы связал,
Связал в этом месте лунной породой,
Да выплеснул мне в лицо,
Как лезвием тьмы, как звездным свинцом
Прострелено сердце свободы.

Высокие своды церковные…
Горящее марево свеч…
Колени ее преклоненные
И хрупкие линии плеч…

В молитве сложены руки,
Следы от слез на щеках…
Отчаянье боли и муки
Застыло в синих глазах…

К ней подошел служитель…
Она подняла глаза…
«С тобою ангел – хранитель», -
Тихо он ей сказал…

Она опустила глаза,
На шелк ее синего платья
Большая упала слеза.
Она прошептала проклятье.

Служитель тот, в миг отшатнувшись,
Ей указал на распятье.
Она, сквозь вуаль усмехнувшись,
Ушла в...