Шёлк

Кружится кружево снежинок,
Ветра плетут покров земле…
В пушистой шали, белой, длинной,
Земля мечтает о тепле…

И там, в глуби, под шалью снежной,
Таит и нежит трав ростки,
Приберегая для одежды
Зелёных ниточек мотки…

Скрывая до поры всё в тайне,
Кроит на платье шёлк цветной,
Воздушный и необычайный,
Недавно присланный Весной…

Молочный рассвет лишь забрезжил несмело,
Откинув с опаской ночную вуаль,
Застенчиво, тихо и так неумело,
Что сразу же дымкой подёрнулась даль.

И тут же пред взором предстали картины:
Сиреневый лес и мосток, и река,
Сиреневой август идёт по равнинам
В сиреневом небе плывут облака.

Звенят тишины напряжённые струны,
Колышется шёлк белоствольных берёз,
А сена душистого, тёплого дюны,
Так пахнут полынью, что больно до слёз.

Там ветер, запутавшись в листьях осинки,
Застыл на...

Я раздвоилась. Мне это не одолеть -
две половины ведут меж собой войну.
Носит одна половина в кармане плеть,
всё-то ей на' смех и любит себя одну.
А у второй-то в глазах вековая грусть,
ей полюбить – как напиться в жару воды.
С первой спокойней, хоть я её и боюсь,
а со второй-то - полшага мне до беды!
Всё б забрала себе та, чья рука тверда,
всё раздала бы вторая, чья кожа шёлк…

Милый, ты хочешь холодному сердцу дать
то, что для сердца горячего не нашёл

2009-05-31

В Великом -Устюге далёком,
На севере в холодной мгле
С полярным кругом одиноким
Дед думал думу в декабре.

Как привезти подарки детям
Чтоб всем хватило и на всех
На елках чтоб всем Васям , Петям
Им было много всех утех,
Чтоб слышен был веселый смех.

Но встала фабрика игрушек,
Чубайс понял тариф на свет,
Еще ведь мало погремушек,
Цветных шаров- ну просто смех,

А шоколадок и мартышек,
Свиней и козочек- чуть-чуть
И хорошо что много мишек,
А то бы было просто жуть.

Ах...

В третий месяц по исшествии сынов
Израиля из земли Египта
Месяц народившийся был нов,
За ручонку вёл его Юпитер.

Пёкся о мальце старик сполна,
На Весах качал, катал на пони.
Новая тогда взошла луна…
Кто дожил, прекрасно должен помнить.

По земле, подсвеченной едва
Новою Луною, к жизни новой
Шёл народ, поверивший в слова,
В чемодан упрятавший оковы.

С Рефидима шёл почти без сна
Сын, питался манною одною
И в пустыне, где гора Синай,
Станом встал Израиль под горою.

Моисей...

Дело то случилось в Иудее,
Там Филистимляне для войны
Собрались в Сокхофе. Прочих злее
Они были. Ну, а им евреи
Со своей вредили стороны.

Встал Саул в долине дуба станом
С войском, подготовленным к войне.
Склон горы один Израильтяне
Держат, на другом – Филистимляне,
А долина дуба в стороне.

(Хоть написано в Писанье – между
Ними та долина пролегла.
Переписчик видно был невежда
Иль гора, что возвышалась прежде,
Опустилась ниже сапога).

В стане не в спортивном, в Филистимском...

Я домой возвращался ночью.
(и не важно, откуда шёл)
Было холодно, помню, очень,
Серебрился лишь снежный шёлк

Где пристал ты, уже не помню –
Я прогнать порывался прочь.
Я кричал: «Ты нашёл что ль ровню!..
Ты бродячий, как эта ночь!..».

Но в глазах твоих было что-то,
Что я видел порой в своих:
Неизбежной тоски болото…
Одиночество – для других.

Я погладил тебя по шее
И сказал: «Ты дружок, прости!
В этом мире всего страшнее
Человека к себе пустить»…

И бежал ты со мною рядом...

Крадётся лучик одинокий
Полуденного Солнца в дом
Я снова думаю о том,
Насколько жизни цель глубока

Меня здоровьем зарядил,
Ну а кого-то раздраженьем
Извечный Царь Земных Светил,
Меня терзает Сновиденье

В чьё одеяло был окутан
Недавно Дух мой, иль Душа,
Что словно узел был запутан
И он был явно неспроста

Внезапно, вдруг, нога заныла,
Сменив на мир иной реальность
И я зову на помощь Ци,
Я проявил сентиментальность

Я вспомнил времена, когда
Я был намного-много меньше,
И...

Оторванных листков календаря
бахромчатая пачка под резинкой,
холодных стёкол пресные слезинки
над белой колыбелью января.
За льдом навзрыд заплаканных окон
зима, иззябнув, слушает, нахохлясь,
сквозь половиц скрипучую рассохлость
дверных петель охриплый баритон…

Как филигранно-изощрён мой быт,
как он певуч, и красочен, и значим.
Как недоступен холодам собачьим
мой дом, бесценный баловень судьбы.
Глазурных плиток тёплый терракот,
как шёлк щеки в касании случайном,
в порыве нежности...

Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причёсывая языком,
И струился снежок подталый
Под тёплым её животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать…
И так долго, долго дрожала
Воды незамёрзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из её щенков.
В...