Шагом марш

- Дворец твой выдался на славу.
Ты архитектор неплохой!
Вот только вымазался, право...
Стряхни песок, и марш домой!

Перекатами снов безудержных, прикрывали мы раны девичьи
В одиночку нас не разбуженных, вывозили мыслями греючи
Отбивали маршами доблести, отвергая события ветхие
Невзирая на природные подлости, увидали мы земли редкие .

Коротая линии времени, отмечая отрезками важности
Вспоминали тихо о племени, не испытав при этом и радости
Словно толпы оконченных разумом, поплелись в состояние стойкости
Удивленные жизненным казусом, распивали напитки из бодрости.

По утру перейти мост незрелости...

Вдали от шума городского –
Пройдусь по утренней росе.
Я не скажу, что здесь всё ново,
Что не встречалось – это мне:
Полей – просторные равнины;
Лугов – зелёная постель;
Лесов – слагающих былины,
России – родины моей!..

И где б я не был в этой жизни,
На Сахалине иль в Крыму:
Мне дорог дом моей отчизны,
Где я родился, где живу.
Мне дышится здесь так привольно,
И даже в осень, где тоска –
Защемит сердце, но безбольно
От акварельного мазка…

Мой милый край!.. Журавль в небе...

Сползает с крыш слепая мгла –
проснулся город-Геркулес –
и с нею серая зима
сбегает по макушкам в лес.

А бледных улиц пятаки
себя шлифуют до орлов.
Поэты – будней простаки –
роняют души в бездны слов.

Весна, не подобрав наряд,
вплывает в город по ручьям –
и фотовспышками искрят
по стёклам зайцы там и сям.

Пятимиллиметровый лёд
отринул брак и ржу цепей,
и потихонечку идёт
на мокрых цыпочках за ней.

Ей салютует, дав отчёт,
стотонный маршал в галифе…
А та подует – и...

Его путь нам до боли знаком.
Был хозяином - стал кулаком.
"Мироеда" лишили земли
И под корень хозяйство свели.

Всех, кто что-то в земле понимал,
Вместе с семьями - на Урал,
Из добротного дома - в барак,
Заклеймив приговором: "Враг!".

Остальных - поголовно в колхоз,
Забрав скот, семена, сенокос.
Зажгли верой бедняг, что они
Коммунизма увидят огни.

И страна покраснела от звёзд,
И душа почернела от слёз,
Когда падали с высоты
Ночью спиленные кресты.

Оскудела земля без любви...

Весна,невеста патаскуха, жених сбежал, («ско-
нчался» с..а) и небо разукрасил мать, всё в тра-
ур-цвет, чернее тучи и не беда, одет он в гуччи
(сознанье челяди кусок) узор плохой цветок ус-
ох, не распустился, лихолетье (да, солнце в туч-
ах, глухомань), хоры под марш церковный…
(глянь), (треплят), души твоей, гуляет ветер, и ос-
ень сердце гложет б…, всё без желаний (снова
мать) и без любви, здесь покрывало или змеи
колодной жало, ползёт и времени чулок, по но-
жке дня…………….
(- И...

За лестничным маршем пролёта,
Минуя площадку судьбы,
Касаясь перил, на свободу
Бежали две юных мечты.

Вокруг монолитные стены
И плит перекрытия пол,
Но клетке подъездной замену
Нашли, забежавши во двор.

Ступеньки волной промелькнули,
Услугу свою оказав,
И пусть мы немножко споткнулись,
Влюблённости миг испытав,

Зато необычность мгновенья
В подъезде, где энный этаж,
Останется как вдохновенье
И необходимый кураж.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2016

Сквозь черноту глаз
продирался полночный сумрак.
Рисунок улиц
сливался
в один беспроглядный марш.
На сорочке неба,
среди разбросанных пуговиц
звёзд,
красовалась
серая брошь луны,
освещая ветки
смуглых дорог,
весенний маршрут норд-оста.
Иди же,
иди в этот холод,
пока тень безмолвия
падает
в самое сердце города,
и пусть голос,
один единственны голос,
среди глиняных идолов
многоэтажек
и пустых остановок,
будет твоим голосом,
голос молитвы,
заученной
на берегу моря.

День ещё не склонялся к закату,
Ветер спорил с прибрежной волной.
Месяц май, год стоял сорок пятый,
Возвращались солдаты домой.
Поседевшие взрослые лица,
Только радостный взгляд из-под век,
Но не каждый сумел возвратиться,
Молодым оставаясь навек.

Враг разбит был у стен Ленинграда,
Город выдержал бой до конца.
Те, кто жил и работал в блокаду,
Помогали на фронте бойцам…
Слёзы льются в день нашей Победы,
Вспоминают минувшие дни…
Ну а нам этот ужас неведом,
Пусть же память нам все...

Сколько их: кто не дожил, не дошел?
Нет даже лиц.
Синим химическим карандашом
Девять страниц.

Голод блокады писал без затей
Буквы свои.
Девять страниц – только даты смертей
Целой семьи.

Это потом в полевых вещмешках
Их принесут
На просоленных солдатских плечах
В Нюрнбергский суд.

Это потом доверять дневникам
Станут мечты
Девочки в городе, где по утрам
Сводят мосты.

… «Таня одна…» И завыли гудки
Траурный марш.
Ангел тихонько из детской руки
Взял карандаш…