Сгорали мы в плену страстей

В сапфировой ночи, объятой золотым огнем
И утонув в своей печали, загрустил однажды я.
Но звезды золотом горя мне улыбнулись,
И в сиянии луны увидел я тебя.

И стала мне луна подругой,
А ночь кроткой и бессонной.
Перестал я свет дневной любить,
Во имя той отчаянной любви,
Что грехом меня сманила.

Счастлив я в объятиях любовного греха,
Счастлив я, что в пелене любви окутан.
Лишь сладко улыбнусь завистникам и сплетням
И в омут сладострастный шагну…

С тобой теперь мы в...

Таится страсть в порыве дерзком ветра,
Беспечна и прекрасна, как мираж,
Ты в танце нам поведаешь про это,
Стихии душу ты легко отдашь.
А что еще останется в просторе,
Где солнца диск висит над головой,
И только лес бескрайний, словно море,
Тебя ведет в тот город золотой.

А в городе какие-то виденья.
Какие-то сказанья оживут.
Есть в мире танец, в танце вдохновенье,
И только мы на несколько минут
В тот мир с тобой опять идти готовы,
И где-то задержаться по пути.
Беспечности...

Я отвечу тебе не смело,
может быть слегка неумело.
Может быть, обхвачу руками,
и прижмусь к тебе жарко устами.

Опьянеешь от страсти пылкой,
и желание станет пыткой,
все закружится перед глазами,
и глаза наполнишь слезами.

Поцелуи сорвешь с груди,
прошепчу тебе - не спеши.
Будет сладко тебе и жарко,
раздается мой стон так ярко.

Я дрожу, я к тебе прильнула,
телом, негой свой несмелой.
Как огонь пробежал внутри,
в нем сгораешь, сегодня ты.

Ты забудешь про то, что было...

Дело не в страсти ослепления,
Как будто оккультизм какой.
Холодным жалом... словно в плене...
А вроде женскою рукой.

Этот вальс заблудившихся снов и иллюзий,
Вдруг врывается в мир, занесенный снегами,
Но весна прорывается , сонные люди
Слышат музыку грез в той отчаянной гамме.

И эротики плен нас уже не оставит,
И останется с нами то чудо предчувствуй,
Этим миром Ярила проснувшийся правит,
Из объятий своих он уже не отпустит.

И в тумане, и в сне, и в забытом романе,
Только радость и нега от чаянья страсти,
Этот вальс заблудившихся снов так дурманен,
И мы кружимся снова, от чар этой власти

Нас...

Сначала звучала симфония страсти,
И пламя в душе до утра трепетало.
Потом вы остались у вальса во власти,
Сам Штраус играл вам немного устало.
И все наблюдал он, как пары кружились,
И падали странные тени на лица.
Кому-то твердил он :»И эти влюбились»
Но сколько тот вальс легкокрылый продлиться.

И легкое танго внезапно сменило,
Хотелось стереть ироничность улыбки.
Она обнажалась, пылала, шутила,
А он уносился по почве по зыбкой.
И странно любовь исказилась до срока,
И дико...

Я верю, что не так всё просто.
Я не сгорю, как этот день.
Это сгорают быстро звёзды,
Это луна уходит в тень.

Такой же я останусь светлой,
Я не сгорю быстрей звезды,
Я не погасну волей ветра,
И не забуду кто же ты.

Тебя люблю, это надолго!
Нет, ты не думай, чувствам верь.
И бесконечности иголка
Любви моей…нет! Не длинней!

Я знаю, даже всей вселенной
Не разгадать цвет твоих глаз.
Я буду петь тебе сиреной,
И тайну оставлять для нас.

В том чеченском плену
у мальчишек-ровесников
Выбор был небогат: отречёшься – живой.
Не отрёкся от веры, от нательного крестика
И за это своею заплатил головой.
Головою в буквальном, а не в переносном.
Претерпел за Россию, пострадал за Христа.
Был кинжал окровавленный хищным и острым.
Покатилась головушка в пыль у куста.
У двоих же других души дрогнули, замерли
И вскричали, что жизнь вряд ли стоит терять.
Отреклись. А потом перед видеокамерой
Их заставили в пленных своих же стрелять...

У одиночества в плену, в толпе бездомных,
За жизнью жизнь пишу всерьёз труд многотомный.
Все персонажи – только маски, для новой роли.
За ними – души неизменны, со мною в доле.
Срываем опыта плоды и неуёмно

Бросаем снова семена в рассудок тёмный.
Вершим ошибки шаг за шагом, по доброй воле.
Своих языческих божков о счастье молим.
У одиночества в плену.

Седая грусть, как пелена, на все проёмы.
Не унести судьбе опять за окоёмы.
Плевелы видимы, как мачты, в открытом море.
Пшеница...

Пусть сгорят в очаге
Наши боли и страх,
Пусть исчезнут в ночи
И рассыплются в прах.