С днем глухих

Пересыпаны снегом дома,
Улетучилась вьюга ночная.
Ты стоишь у родного окна
Чуть печальна, красива, стройна,
В чехарде день за днем разбирая.
Ты отвыкла от грустного ,
Заливая все вольности чаем,
Пишешь, верно, не первый куплет,
И не первый рассвет так встречаешь.
Шаг за шагом, стока за строкой
Тянет вечер на убыль, твой месяц,
Здесь ты дома, но скоро ДОМОЙ:
Где Сережка с тобой будет вместе!

Я днем, что характерно, вижу сны,
А ночью нет, что так же характерно,
Когда желаю близости весны,
Пусть близость с ней воспримется не верно.

Не верую, не верю и не вру,
Завязанный собой в узлы и вены,
Когда рука скользящая из рук
Ведет через танцующие стены.

Я прижимаюсь к талии стены,
Вальсируя, порой, настолько скверно,
Что диски позвоночника спины
Позвякивают в такт с шагами нервно,

А диски позвоночника лица
Теряют информацию побитно,
Моргая, в ожидании конца,
Глазами...

Поздний вечер. Зима. Перестуки колёс
На морозом расширенных стыках.
Привокзальное эхо глухих диктозвёзд
Рассыпается многоязыко.
Безучастное гало линейчатый спектр
Разливает меж рельсов на шпалы,
Уходящие за голубой километр
Заштрихованной строчкой металла.
Убегает состав частоколом опор,
Огонёк на последнем вагоне
Подмигнул на прощание: грусть - это вздор!
И пропал. На безлюдном перроне
Провожатых следы заметая
Хороводит позёмка седая.

Я знаю, что ждет меня там,
За границей глухой пустоты,
Теплый ветер по снежным горам,
И озера вечной любви.

Водопады и темный лес,
И поляны зеленой травы,
И улыбка высоких небес,
И улыбка далекой звезды.

День и ночь, рассвет и закат,
Тихий стук капель дождя,
И росы на траве аромат,
И чудесная песнь соловья.

И река бегущая к снам,
Зимний ветер и летний зной.
Я знаю, что ждет меня там,
Ведь там меня ждет покой:

Пионы цвели десять дней пред глазами,
Фонтан, окружая пушистой волной,
А струи им вторили, как голосами,
И что-то хорошее было со мной.

Я просто парила над бездной небесной,
Была на глазах твоих вечер и день,
Ты мне улыбался совсем бесполезно,
А туя бросала прекрасную тень.

Иду загорать – ты выходишь навстречу,
Иду с процедуры – под дверью сидишь,
В бассейне назначу безмолвную встречу,
А ты у стола уж с ракеткой стоишь.

Летит день за днем, то обеды, то ужин,
То крик караоки...

Время за полночь. Рвёт тишину лай собаки –
Кто-то вывел её погулять… Кто б меня
За ошейник – за ворот змеиный рубахи
Взял, да вывел во двор, поводком чуть звеня!

Постоял, отпустил – погуляй вволю, псина,
От куста до куста! – Ночь темна и глуха.
Да полай на фонарь, коль луны нет в помине,
И не скоро ещё третий клич петуха.

Где же ты, добрый друг? Потрепала бы уши,
Я лизнул бы ладонь, помахал бы хвостом,
Ткнулся б мордой в колени твои... Иль не нужен
Я тебе молчаливым и...

Вот это подземка имени Ленина.
Годами на прочность она проверена.

А это ворчливая бабка-контроль,
И для нее ваши корочки - ноль.
И служит она в подземке Ленина.
Годами на прочность старушка проверена.

А это испорченные турникеты,
Которые работают все же при этом,
Чтоб заменить десяток старушек,
Которые верой и правдою служат
И ночью, и днем в подземке Ленина.
Годами на прочность турникеты проверены.

А это платформа с двумя поездами,
В которых частенько ездим мы с вами,
Уж...

Мгновение всего осталось до рассвета.
Прозрачная вуаль тумана над рекой,
Осенние цветы. Прощальный запах лета
Уносит ветер вдаль с желтеющей листвой.

Всё реже солнца луч нас греет и ласкает,
И ближе с каждым днем холодный шепот вьюг.
Куда ушла любовь? Про то никто не знает.
Быть может, в стае птиц она летит на юг...

Чай в подстаканнике, сахара – пара,
звук металлический, верхняя полка.
Рядом расстроено плачет гитара,
это афганец играет в наколках.

Запах вагона, помятые лица,
а за окном пролетают столбы,
словно мелькают колёсные спицы,
словно мелькают ресницы судьбы.

Мы пролетаем сквозь жизни людские,
взглядом скользя по экрану окна,
всё здесь - народ, корпуса заводские,
в окнах мелькает родная страна.

Верхняя полка, стакан, подстаканник,
спать не даёт перестук от колёс,
мимо пронёсся...

В небе ночь зашевелилась,
Ночка тёмная, глухая.
В чёрно платье нарядилась...
Свет в домишках потухает...
Идёт, размашисто шагая,
Погружая всё во тьму.
Свет с испугу убегает.
Не светить уже ему.
Ничего уже не видно.
Всё равно и все равны.
Улыбается ехидно
Рот горящий Сатаны.