Рваный

Июнь, скользнув в московский дворик,
под щебетанье мелких птах
в кустах посеял пух и прах, –
но не нашёл скамью и столик,
где под портвейную притраву,
под сто двадцатый Естудей
козла сбивали из костей,
колечком выдувая «Яву»,
белья просохнувшая завязь
болталась рваной полосой,
рождались фирменной джинсой
слепой восторг, косая зависть
и вера в многогранность мира,
где под мигающей звездой,
тревожа дремлющий застой,
на трёх блатных звенела лира.
За тюлем там колхозный гений...

Здравствуйте, Владимир,
Приветствую, честь
Не девичья – рукопожатие.
До вас, будетлян, долетела весть,
Что облако носит платье?

Что спросишь у Вас? Минуло сто лет,
Как Вы, архаичность отплюнувший,
Чеканили шаг, «бессюртучный» поэт,
Мечтательный, трепетный юноша.

Искали под стать длинноногих девиц,
Высоких, чтоб ямбом не бредили,
Но карта не в масть, и в колоде актрис
Вас высветили и обезвредили.

Пред Вашим величием падаем ниц,
Звучат громко рваные строчки,
А тем, кто в...

Письма рваные в клочья... Дружат с пылью в углах
Скатерть ловко рожи корчит - вся в узлах...
И невольно, украдкой. Я смотрю на часы...
Я снесу.., все в порядке. Я вернусь из глухой пустоты
И будет по-полу кружиться, по-утрам июльский пух
Я пойму касаясь солнца, что уже не слеп, не глух
Легким облаком без стука, по-двери скользнет рука
Улыбаясь, в белом платье... Ты придешь... Из далека.
Два браслета на память. Словно ходики на стене
Может это, чья-то зависть, отыгралась так на мне
Пить...

Раскрываюсь прочитанной книгой,
Оставляя закладки в местах,
Самых ценных, о вымысле, были,
И о сказке на всех парусах.

О словах, слизанных с транспарантов,
О губах, нет которых нежнее,
И душа, рваная на заплаты
Других душ, с каждым днем горячее.

Пусть неведомым ране покоем
Облачен на века образ твой,
Вновь песочный я замок построю,
И опять его смоет волной.

Самый чистый мой, самый светлый,
Мы с тобой на других берегах,
И поймать взгляд пытаюсь твой тщетно
В расширявшихся к...

Мятная… Мягкая… Мятая…
В облаке простыни…
Нежность моя неунятая,
вылейся и усни…

Сон… Сладко да коротко ли…
Бархатом стелит мгла…
Звуками рваными, колотыми
бурый рассвет зажгла…

Света колодцами сытился,
черпая день рукой…
В сумерках Город высился
над мостовой…

Ночь опрокинулась сонная
в облике простыни…
Нежность моя бездонная,
вылейся и усни…

Я сяду в свой автомобиль...
Погромче музыку включу.
На газ нажму я со всех сил...
Мотор взревёт и я рвану.

И нипочём мне светофоры...
Пусть не Шумахер я... но всё же.
Ведь я шальная дочь шофёра...
И с детства обожаю скорость.

Автомобиль мой мчит в ночи…
Я звёзды в небе обгоняю.
И словно зверь мотор рычит...
Куда несусь сама не знаю.

От суеты промозглых дней...
От мыслей голову кружащих.
От длинных и пустых ночей...
Спешу умчаться я подальше.

Куда нибудь... где нет людей...

Аве тебе, Юлий Цезарь! За все июльские ночи,
Согретые нежным дыханьем и рваным сердечным ритмом,
Казни, неистовый цензор, но с ним только сладкие строчки
Останутся в мирозданье – я ухожу с поле битвы.

Аве тебе, победитель! Я выпила этот месяц,
Как в жаркой пустыни флягу, глотая последние капли,
Он ангел и искуситель, и вкусом, и словом не пресен,
Приветствую белым флагом, мир только с ним не поваплен.

Аве тебе, император, меня наградил ты июлем,
Сверкали медные трубы на солнечной...

На склоне лета озорного
Сдаёт природа на глазах,
Весь пыл цветения былого
Остыл в пустеющих садах.

Пусты и пляжи городские,
Людская речь там не слышна,
И лишь песчинки золотые
Смывает с берега волна.

Ещё луч солнца улыбнётся
Сквозь стаю рваных облаков,
На миг исчезнет и вернётся,
Спадая наземь с крыш домов.

Закат окрасился багрянцем
В преддверьи осени седой.
Покрылись яблоки румянцем,
Созрев наставшей чередой.

Под сенью леса векового
Шуршит листва уже в ногах...

Повеяло холодом.
Осень поодаль
взмахнула крылом.
Над бледным городом
небо
нанизывает
солнце
на сонную рябь облаков.
За углом –
сквозняк
падает в ноты
дворового джаза.
Азбукой морзе
редкие капли
телеграфируют
рваные фразы,
похожие
на осколки тепла.
Из-за стекла
вечер
смотрит мне в спину
янтарным волком.
Тополь склоняет голову
перед киноварью
заката.
На перекрестке –
ветер,
перебежав дорогу
на красный,
разбился в клочья.
И черная кошка ночи,
одевшись в приметы...

Его воле/воплю, вою и крику, длинному
и короткому, нику, аватарке, (выбросу
адреналина), заснул на ходу, лина и
та замёрзла, внутренностями на холсте
ёрзал, (создавал очередной шедевр,
фишку), промахнулся и дал лишку, маху,
или ещё кому, (его аху), лётчик сбит,
карлсон, пропеллер набекрень,
сон навсегда и без потерь/перерыва,
плавно и без надрыва или наоборот
рьяно и растерзана рана, края рваны,
или не очень ну это так промежду прочим,
ощущение мглы, света, его, или тебе
ему...