Речной

Рыб на свете много есть
всех нам их не перечесть,
назову лишь основные
и морские, и речные.

Вот речные:карп, карась, сазан и щука,
красноперка и налим,
жерех, окунь, толстолобик,
судак, лещ, форель и линь.

Вот морские, ты послушай:
лосось, семга и горбуша,
сардинелла, пеленгас,
треска, скумбрия, ставрида
эти рыбы первый класс.

Зубатка, сайра, хек, кефаль,
рыба сабля и мерлуза,
сайда, рыба капитан,
красный окунь и минтай,
корюшка, еще салака,
сельдь...

Месяц златой взошел в полночное небо
Освещая туманную пыль фиолетов небес.
Позолота туманного лунного света
Синим светом серебрит опушки, поля и луга.

На речных берегах, во мгле осенней ночи
Ветер мелодию октября играет листом,
Что сорвался с ветви стройного тополя,
Растворяясь в прохладе осеннего дождя.

В ночи почти не видна гладь речная.
Дремлет угрюмость синих лесов,
А где-то слышен шорох тихих шагов
И месяц златой в прохладе сияет...

Время убегает
я грущу о нём
а душа желает
жить не только днём
но и ночью сердце
бьётся у меня
ты уходишь солнцем
за собой маня
я лечу, как птица
облака кругом
и мелькают лица
слышен смех, то стон
вот уже по лесу
по траве иду
по речному плёсу
босиком бреду
вдруг на встречу солнце
это ты, любовь
застучало сердце
закипела кровь
набежали страсти
новою волной
неужели счастье
рядом, вот оно
протянул лишь руки,
как твой стан покорн,
я проснулся, Боги...

Небо дышит ночными фиалками,
выступает туман по лугам,
оживились речные русалки,
слышен шорох и всплеск тут и там.

И так сладостно, звонко томление,
предвкушая томление надежд,
половицей скрипну безотчетно,
сняв с себя тихий ворох одежд.

Уплыву я в вечерние дали,
что так манит к себе небосвод,
по серебряной нитке, с печалью,
закружит меня звезд хоровод.

И, уставшая, в танце том вечном,
отлечу, с новой силой дыша.
Безвозмездно дарю откровение
- в том пространстве не плачет...

Выйди с гармошкой к реке вечерком,
Сразу обдует речным холодком.
Свежесть вечерняя, солнце в закате,
Песня уносится вдаль ветерком.

Волхов струится, течет не спеша,
Песня, как искренний взгляд малыша,
Лишь разольется по краю родному,
Ей распахнется навстречу душа.

Берег луна осветила и ждет,
В небе звезды завершился полет.
Песня стихает, куда-то уходит,
Сердце тревожит, заснуть не дает.

С песнею нежность друг к другу храним,
Детям в наследство ее отдадим,
Чтобы Россия для...

Остатки дня в далёкой топке
Сожжёт закат.
Туманный шлейф скользнёт по тропке,
Поджав бока.

Под шорох игл к речному плёсу
Извилист спуск.
И тишина, увязнув в соснах,
Горчит на вкус.

Не торопись ещё немного,
Ведь ты боса.
Пусть темнотой оближет ноги
Твои - роса.

Пускай твой путь такой не прочный.
И зыбкий пусть.
Я у реки сегодня ночью
Тебя дождусь.

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...

Лодочки снуют по речным дорожкам,

осторожно свет скользит по ночным окошкам,

зажигаются огни баров, ресторанов,

и дурман цветов из тьмы, манит духом пъяным.

Тихо музыка звучит и блестят витрины,

стройно в ряд, стоят дома, вдоль каналов длинных.

Им, уже так много лет, но красой сияют...

Я хочу туда билет! Может, и слетаю...

Не золотая, посмертная маска поэта,
Великая грусть, в белом гипсе отлета,
Зря плакала, иностранка невеста,
Не оживить, поцелуем его холодные уста.

Таких, как он, поглощает грубая смута,
Сопровождает, гнетущей жизни быстрота,
Непонимания, травит душу речная сикота,
Бездарность людская и глухота.

Его пенсию, размыта грязь, нечистота,
И пусть сорван голос, хрипота, сипота,
Кровавая душит, горло мокрота,
Не затупилась, его острых слов пестрота.

Flood-tide below me! I see you face to face!
Clouds of the west – sun there half of hour high –
I see you also face to face.

Crowds of men and women attired in the usual costumes, how curious you are to me!
On the ferry-boats the hundreds and hundreds that cross , returning home,, are more curious to me than you suppose,
And you that shell cross from shore to shore years hence are more to me, and more in my meditations, that you might suppose.

2

The impalpable sustenance of me from...