Разбитое стекло

Русалка в стареньком такси с глазами, полными озер,
Иссиня круглых и безбрежных, смотрела на летящий мир,
Не замечая ничего, что было рядом и снаружи,
Была в себя погружена, сама себе смотрела в глубь.
И непохож был этот взор на бритвы взглядов бизнес-леди
С ломбардной сущностью души, прикрытой тряпкой дорогой.
Их стало много вдруг вокруг, они прицелами своими
Как из бойниц глядят на мир сквозь стекла дорогих авто.

Головку русую склонив, моя русалка тихо плачет
Над горькой участью...

Примерила ту смерть она, оставив мир сей,
без пиита, в последний день, что грусть,
разбита, украдена душа была, росу собрав,
лица не мыла, верёвки крепкие концы, на-
шла, нашейные венцы, одела, прыгнув в
пропасть, бездну, тот крюк, не обломился
нет, всему предел бывает точно и очи точ-
ки………………и язык, не скажет, рифмы,
песни, стиха, стекла вода, она утихла,
Марина, не нашла, покой, на новом месте
не заснула, не вынесла, не поднялась, упа-
ла навзничь, разошлась, по швам, как шаль...

Ветер зари, прорывая кобальтовые занавески раннего неба,
повеял холодным каменистым берегом северной Атлантики.
Мне следить за тобой, печальная чайка над чешуей чугунной волны.
Спящие в пустынном тумане холмы отзовутся суровым эхом любви.
Мантия засохшей травы спадет с плечистых просторов нордических глаз.
Битым стеклом брызг ранит сердце, вороном старым сгнездится заря
в его запутанных кронах, дождь нервной львицей подсядет
к разбросанным камням, его револьвер перезаряжен
свинцом...

Осадок света лёг в фонтан,
Увенчанный листвой,
Я выпью за прекрасных дам
Из фляги золотой

Осенних сплавов. Дождь свинцом
Покроет гарь рассвета,
Я досмотрю последний сон
Потерянного лета.

Осадком день уйдёт на дно
Заката, рдея вскользь,
И кровь наполниться стеклом
Разбитых в окнах звёзд.

Твоих волос ночную гроздь
Посеребрит луна.
Мы будем вместе или врозь,
Всегда и никогда.

Листвы просохший фолиант
Иссякнет в многоточьях,
Я выпью за прекрасных дам
Бокал протяжной ночи...

Всё глубже тишина, всё беспредметней слово,
И невесомость тянет из щелей,
Алтарь луны, как старая подкова,
Движения преступней и нежней.

Всё безнадёжней летняя улыбки
На гроздьях, стянутых приморским сном, аллей,
Кремнистый берег, привкус соли зыбкий,
От слёз и волн опущенных бровей.

Воспоминания разбиты о вечерний,
Больной дождём, надтреснутый карниз,
Мелодия воды играет челном,
И челн плывёт в зрачков туманный бриз.

Всё глубже сон, и олово рассвета
Всё тяжелей, и в этот час...

Как много в нашем мире фальши,
Печали, злобы и обид.
И на вопрос: Что будет дальше? –
Оракул мой, увы, молчит.
Мне в будущее дверь закрыта,
О прошлом я забыть хочу.
Вновь у разбитого корыта
Сижу, мечтаю и молчу.
Мечтаю я о странах дальних,
Где не бывала никогда.
Мне светит лик луны печальной,
Да в лужах – мерзлая вода.
Мечтаю я забраться в горы
И с парашютом прыгнуть вниз.
Рисует на стекле узоры мороз,
Как импрессионист.
Мечтаю облегчить страданья
Всего живого...

Решила «старушечка» дела поправить,
Сдала избушку, приходит утром , нет
Окон, вдребезги разбиты, и ну звонить,
Родимая полиция, спасите, помогите, браслет

Наручников наденьте на разбойника, нет
Закона в России, чтоб от разбоя защитить.
А женщина, жена и, против мужа не смеет
Голос свой подать, ей с мужем жить?!

Кричит, я муж и собственность
Она моя! Кто женщину в России защитит?!
В полиции говорят он не в себе, дурак и косность,
Вот если убьют вас, тогда осудит суд?!

Жди...

... а вы видели, как люди
Превращаются в небесных созданий?
Как безжалостно рвутся крылья наружу
Сквозь спину, уставшую от истязаний?
… и лишь в глазах можно прочесть,
Что они их сами себе причиняли…

*** ** * ** *** ** ** ** *** *** ** **

Ночь, прости, но если бы мог –
Я убил бы тебя без колебаний.
Тут нет ничьей вины, просто я
Уже обезумел от его страданий…
Знаю, ты не хочешь каждый раз
Вцепляться мне в плечи своими когтями,
Но… лишь только стемнеет –
Как он снова исчезает...

Присела на карниз
ветвь вяза;
тенью мокрой,
сквозь луж апрельских линзы,
смотрясь в чужие окна,
она скрывала ветер.
Как струны скрипки, пела
ночная мгла, капризно,
хлестая вяза улей;
в моей ладони белой
тлел мак апрельских углей.
И в темноте бесплотной,
я руку протянул
к дрожащей нити вяза,
упавшей на стекло,
разбитой вазой с пеплом.
Она осколком выжгла
мне чёрную строку,
шептавшую неспешно –
что не вернусь сегодня,
куда вчера бежал
по лезвию весны,
смотрясь в чужое сердце...

Есть давно уже нечего, мозг оглодан, опухоль
после его съедения, приступила за самою себя,
доедала желудочков покрывало, плавала на
поверхности церебро-спинальной жидкости,
зависимы или свободны, буквы парили отде-
льно, друг от друга, не могли соединиться в сло-
ги, лишь точек стоги, громоздились, на поверх-
ности чаши, турецкого седла, кашей, а та о ком
не переставал думать, была целью мозговой
атаки, синела в припадке, пришлось окатить её
холодной водой из кадки, несмотря на это...