Распятие

Реформа в МВД прошла
Переаттестация «достойная» была…
Самые «лучшие» в полицию прошли,
А те, кто переаттестацию не прошли
В другие структуры МВД перешли…
По состоянию здоровья на кирпичный завод не пошли
Комиссию на физический труд не прошли…
Кто в полицию прошел
Он страну здесь не «подвел»
Начались с их стороны
Убийства и грабежи, без какой либо вины…
Пытки над задержанными начались… такие…
Как в тридцать седьмые года… лихие.
По телевидению не врали.
Было это издевательство в...

Романтика нынче не в моде,
Она не приносит доход.
Мечтателей время уходит,
Прагматиков время идёт.

Оно приземлённей и суше,
В нём выгоду ищут во всём.
И чувств огонь страстный не нужен,
Душою расчётливым, в нём.

Последних романтиков племя,
Живёт не расчётом — мечтой.
Надеясь что их мысли семя,
Взойдёт, разбудив мир Земной.

И пусть не сейчас, не сегодня,
Отвергнет наживы путь мир.
И сын к нам вернётся Господний,
Поэтов, распятый кумир.

Романтик он был — в добро верил...

Теплый ветер с балкона…
Ветерок в голове…
Голос Элтона Джона
над ночным Сан-Тропе…


Мы в сентябрь одеты…
Мы раздеты в наш сон…
И брусчатку Гамбетты
заливает неон…


Мы целуемся кожей
с небом на брудершафт.
А фигурки прохожих
все спешат и спешат…


Но читают арабы:
«…бисмилля иррахим…»
Зарываются крабы
в фиолетовый ил.


И крупинками кекса
время крошится вспять…
Ах, как хочется секса!…
Быть распятым… распять…


Яркий дождь в спальню брызжет…
Город – нам до колен...

Покуда мир лежит во зле...
Никто не чает утешенья!
Но кто-то едет на осле
Сквозь вековые униженья.
Из Назарета нет вестей,
И под смоковницею пусто.
Пестрят колонки новостей,
Народа теша злые чувства.
Молчат седые небеса,
Как свитки древности немые
И лишь Спасителя глаза,
Как дали неба голубые...
Их не забыть его жене,
Судьбой распятой бессердечной.
Спаситель едет на осле...
Простой, Великий, Человечный!

Я пред усталостью в долгу –
она даёт вкус мимолётной смерти,
покуда камнегрудый город тенью мёртвой
лежит на моих веках,
и треплет ветер целлофан, застрявший в ветвях лип,
как сердца недокрылого пульсар,
болезненностью выброшенный в ночь;
пока скользит луна подтало сквозь венозность неба,
и губы сохнут от вчерашнего вина,
а плечи жмут коринфской колоннадой –
я оставляю взгляд, я остываю знать.
Я пред незнанием в долгу –
оно рождает глубину и свет,
свет мимолетной смерти мотылька...

Велик тот день, когда впервые
В Его молитву вы вошли,
Земля и небеса живые,
Созданья смертные земли...

Велик тот день, когда Он чашу
Сию приял – когда, с вершин
Сошед, вошёл в семью Он нашу
И как Учитель, и как сын...

Велик тот день, когда на гору
Он Елеонскую взошёл –
И сразу перевесил Тору
Его живительный глагол...

Велик тот день, когда, Царь Славы,
Отца прославил своего,
И отступился сам лукавый,
Повержен кротостью Его...

Велик тот день, когда молился...

Тихо помолюсь я у церкви...
Не зайду... а рядом постою.
Верю... что Господь меня услышит...
И молитву тихую мою.

Золочённые кресты над куполами...
А над ними неба синева.
Облака гонимые ветрами...
А средь них обитель есть Христа.

И не нужно Богу песен звонких...
У распятья лоб не нужно бить.
И не нужно слов пустых и громких...
Можно просто тихо попросить.

Постою у церкви я немного...
Проплывающие в небе облака.
Не прошу я счастья неземного...
Только бы... не плакала душа...

Что же делать?
Если душа родилась крылатой
Да!
Нужна смелость,
Чтобы не быть душе распятой
Но!
Первый, второй,..четвертый, пятый
Капают капли и каждый святый
Отчего ж так больно, не пойму
Отчего жизнь похожа на тюрьму
Слышишь?! Снова!
Кто-то плачет на ветру
Отчего так больно одному?

На глади моря, пространства без границ, где распростерты крылья,
Пронизанный свободой, ты капля света и тепла, капля дождя и мира.
Нет цели, есть обетование сияния сознания.
И млечный путь, как кровь, стекает из твоей гортани, не раня.
Моряк ты старый, каравелл, или разбившийся пилот – уже неважно.
Ведь знает землю только тот, кто сам поёт, без нот, кто право песни оплатил распятой жизнью.
Ну а теперь в воде – мерцание солнечных свечей, блистанье волн волнует запахом корицы и муската. И...

Мы все – слезинки Вечности былой.

Мы все – дождинки древнего песка.

Мы все – таинственная маята большого лба.

Мерцание слепых огней,

блуждающих в покровах майи.

Истории ушедших дней,

что призраками памяти шуршат

в трещинах немых камней.

Мы – русло пересохших рек.

Мы – сожаления перепутанных дорог.

Мы – монотонная бездумность,

порвавшаяся связь времен.

Мы – воспаленный повторяющийся сон.

Кровавый след распятого Христа.

Мы - пустота.


И всё же, кто мы...