Пыл

Я научу тебя голоду, холоду, ночи без сна.
Я спою тебе песню забытых богом притонов.
В пустыне, где солнечный ветер ревет докрасна,
Ты снова откроешь жизнь холстом незнакомым,
На нем будут лики Рублева и сферы Дали,
На нем будут строки Антония и откровения Данте,
Но я не смогу научить тебя (даже, если захочешь) любви,
Ведь если б я знал, что это (дай мне хоть горсть вариантов),
Ведь если б я знал, зачем это, все потеряло б свой смысл
(так морем бредит душа, не ведая собственной шири...

Мы - великой вселенной наследники,
и парсеки считаем за пыль,
мы бывали в таких заповедниках,
что какие-нибудь в мире сплетники
посчитали б, что вышел эндшпиль.

Иллюзии, иллюзии, иллюзии …
Мы все зачем-то кем-то здесь придуманы.
Мы пыль Земли и частью её будем мы,
Без исключений — глупые и умные.

Мы заблудились и блуждаем в Космосе,
Всё ищем в Вечность правильную дверь.
А время жизнь забрав, сквозь нас проносится,
Жизнь — самая большая из потерь.

А жизнь — это сладкие иллюзии.
Придумав их, мы свято верим в них.
И вдруг проснувшись, понимаем в ужасе:
Что мы, лишь часть иллюзии других.

Что кто-то выдумав иллюзии себе,
Нас всех в них...

Выше. Еще выше. Над облаками.
Над повседневностью
Воспарить.

Оттолкнувшись от земли ногами,
Захлебнувшись небесной синью,
Про тревоги забыть.

Свободнее. Счастливее.
В самом сердце неба
Раствориться.

Среди частиц звездной пыли
В вышине
Вновь родиться…

Лето заклубилось над тайгою,
В чаще засветились огоньки,
Побелели ночи, над рекою
Облака крылаты и легки.

Теплый дождь прошлепал по тропинке,
Усмирил резвившуюся пыль,
Влажный вечер в васильковой дымке,
Запахи упруги и остры.

Пахнет смолкой, кедры вдоль опушки
Разбрелись, чуть кронами шурша,
Долгий век пророчат мне кукушки,
Радуются тело и душа.

Вновь на сельские дороги
Прилегла лениво пыль
И припудрила немного
По обочинам ковыль.

Вновь лучами золотыми
Солнце жаркое палИт
Чащу с кронами густыми
Притомившихся ракит.

Да и речка, у которой
Отрок с мудрым стариком
О житье азартно спорит,
Стала "тёплым молоком".

Вот и я, не чую ныне
Туч смурнЫх и облаков
Нету их в небесной сини;
Знать июнь июнь таков.

Вот, и твоя личина пала.
А всё, что ты мне говорил,
На землю листьями опало
И превратилось в грязь и пыль.

Пускай остался я без кроны,
Пускай доступен я ветрам,
Но, я стою на прежнем месте,
Благодаря моим корням.

И так задуматься: а если без толку,
Без вины, без вина, без малейшего проку,
Без диагнозов тихо смести, как пыль с полки,
Эти чертовы нервные клоки.
Раздеться, не оживая, не вслушиваясь в окрики,
Распутно и медленно, не ощущая игл колики,
Не вспоминая о родителях, не выслушивая трудоголиков,
Уволиться из штатов добропорядочных анаболиков.
А если раздеться, разуться, сдаться?
Сдуть напыщенность, грубость, не притворяться,
Что меня интересует политика Марса,
Чтоб мне не захотелось...

Как по полу старого притона –
- человечьи вздохи, вскрики, стоны,
мандолины нежные рулады,
пыль, меж половиц ютятся гады.

Серебристый месяц из за ставень,
в небесах привольно, живо блещет,
волны по реке гуляют сами,
гребнем каждая волна трепещет.

Девушка – близ старого притона,
ликом бела, голосом – мадонна,
песенку поёт тебе о счастье,
безучастливо касаясь страсти.

Ты вернулся, ты ушёл из дома,
от теней туманных Альбиона,
золотые прихватив дукаты,
в ожидании девичьей...

Как равнодушие заразно...
Все больше заболевших им...
У них все внешне так прекрасно,
А поскрести - лишь пыль и дым...