Пучина

Во тьме кромешной, у руля,
Окаменев от напряженья,
С лицом, как вешняя земля,
Суров моряк, как все в сраженьи.

А море злобствует седое,
И, как назло, маяк погас,
Гонимый волнами прибоя
На берег движется баркас.

О риф, о камень утлый шлюп
Вот-вот волнами разобьет,
И море мигом жалкий труп
В своей пучине погребет.

Но тверд моряк, он знает море.
Его капризы, буйный нрав
Он с детских лет смиряет в споре,
Себя навек ему отдав.

Дорогие господа изМыслители,
БакенБарды и сцен оПисатели,
И все прочие музоДоители,
Вдохновенные их поЧитатели,
Вас приветствую я, гордый нищий!

Это вы дали вечность героям!
Это вами прославленны битвы!
Чьей писались дрожащей рукою
В откровенья слезах все молитвы?!
Вам хвалу возношу, и поклоны…

***

Но поклоны мои не смиренны;
Впрочем, ваши ведь вашим кумирам
Были так же скупы и надменны,
С хитрым прищурным взглядом сатира.
И виной тому – зависти лира,
Что без умолку в...

Милосердья ищу, милосердья!
В этом тяжкая участь моя.
Не в дверях, а в всего лишь в преддверии
пребываю бессмысленно я.

Двери в души людские закрыты
на тяжёлый железный засов,
и портьеры мещанского быта
заглушают хорал голосов.

Люди тонут в пучине безверья,
убивают в себе Благодать.
Ох, как тяжко пред запертой дверью
с головою поникшей стоять!

Затаилось чудо жизни в перламутровых Скрижалях.
А скрижали затонули в час далёкого потопа.
А потопом наказали тех, кто злобою всех жалил.
Жалил, мучил, насмехался или просто был недобрым.

Горько плакало живое от насилия злодеев.
А злодеи ликовали, собирали дань большую.
Дань большую за обманы, и чернели, богатея.
Богатея, но чернея, превращая кровь в дурную.

И темнело постепенно небо синее в печали.
И в печали, напрягаясь, собирало тучи с громом.
Громом глухо рокотало, молний искры...

Не надо никого будить;
Пусть люди спят.
Не стоит правды говорить,
Ее все равно запретят.

И когда обрушится волна,
Проглотив в пучину город,
Среди счастливого сна, —
Агонии пир недолог.

Она где-то фея, а где-то скала,
Коль в ней первозданная самость цела.
Исток она бури, кромешная тьма,
И нежный цветок и росой небеса.

В ней много тропинок, неясность дорог,
И вёсен и зим не разборчивый срок.
Сегодня--свобода, а завтра--змея
В попытке ужалить за хвостик себя.

В ней суть королевы в объятьях зари,
Бездонная пропасть на ложе любви.
В ней сила и слабость,луч света и тьма,
И нет в ней одной, всегда она--два.

Но кто же поймёт, если даже себя
Она понимает порой не...

А где-то плещет море,
И ждут меня там пальмы,
И чёрный, загорелый
Весёлый папуас.
И будем звонко вскоре,
Бить с Тумба-юмбой в бубны,
И кушать, кушать, кушать
Огромный ананас!
И пальмовые листья,
Природного стилиста
Мне очень, даже очень
По нраву вместо джинс.
И я, как королева
Воткну в причёску перья.
Ну чем не папуаска,
Ну,чем не Африк-мисс!
А волны то накатят,
В пучине вод лаская,
То выбросят на берег--
Обжарить на песке...
А Тумба-юмба знает,
Жизнь быстро пролетает...

В туманно-сером покрывале
Крадётся ночь под шум дождя
Кружа, как будто в карнавале
В порочный круг, меня маня

Молю в слезах в немой мольбе
Не продлевай мои мучения
Не надо, не зови опять к себе
В пучину хитрого сплетения

Пыльцой, осыпалась любовь
И с буйным ветром, улетела
Истлело всё, застыла кровь
Судьба, так видно захотела...

Соединились..? Разделились восток вдруг и запад.
Друзья растерялись в начале начал...
Разделились и мир горько плакал
И в немом кино протестовал.

Проявился чертою свободы,
Но упал на колени судьбы
Мир того, кто забыл про каноны,
Кто забыл про единства мечты.

Кто же мир баснословно согреет...,
Только может ещё выход есть?
Кто услышит о едином спасенье
Под немою пучиною весть?...

Я не знаю, я - лишь наблюдатель
Громогласных революции форм,
Но не слышат люди друг друга...

Одним - юннилось,
иным - старелось,
а мне - на милость
явилась зрелость.


И стихострочка
легла сурово
в исход годочка
сорок второго.


Одни - любились,
другие - грызлись,
пока не вылез
всемирный кризис.


А ложь тянулась,
как по-старинке -
и пошатнулась
упёртость в рынке.


Одни - убытки
считать учились,
другим - напитки
из недр сочились.


Разор наивных -
награда третьих,
расстаял миф их,
как радость в детях.


Ну а четвёртых
судьба знакома -
в валютах...