Проклятье

Изумрудная вена Сены, её каменный берег смотрит на город света,
отравленный модой любви и шансоном.
Мельница Мулен Руж перемалывает ночной воздух Парижа –
ночь, его второе имя, его сердечная мышца.
Зоб Триумфальной арки; скелетообразный Эйфелев гвоздь
вонзается в лобную кость в любой точке пространства;
призрачный запах масла и акварели с Монмартра;
в музейном саркофаге Лувра жует улыбку Мона Лиза, затертая до дыр,
икающая сотни раз на дню в проклятьях Леонардо;
разбросанный окрест...

Пусть жил ты скромно…, но, угарно,
ступаешь, через прозы жуть
( признаться…- оной жизни – суть
и, к сожалению, ни чуть-чуть ),
а я, прости, вершу вульгарно!

Зачатым ставши, ненароком
( Страны Советов час настал! )…
Ведь мир, приход твой, явно ждал,
чтоб Капитал «права качал»
( а сеновал, здесь, лишь намёком… ).

Но как бы ни было…- случилось…
И День Рождения наступил,
а в Праздник сей – ты загрустил
( нутро раскрыв – по мере сил,
где грусть, по факту, проявилась...

Такую несуразную..вонзил в себя депрессию..
И наполняюсь алчностью..и щурюсь без движения..
И наслаждаясь мрачностью, в молчаньи от безумия..
Пройдусь воображением по скорбным отражениям..

Вдруг нежность позабытая под гнетом расслабления..
Отбросит все сомнения..вернет в свои объятия!..
Прощенье не минуемо-волненье скрыть не смея!..
Взлетев Душой..разрушу я все прошлые проклятия!..

Ничего не скрою, что ведаю.
До рождения света белого
Тьмой кромешною был окутан мир.
Был во тьме лишь Род - прародитель наш.
1.11
Род - родник вселенной, да отец богов.
Был вначале Род заключен в яйце,
Был он семенем непророщенным,
Был он почкою нераскрывшейся.
1.12
Но конец пришел заточению,
Род родил Любовь - Ладу -матушку.
Род разбил темницу силою Любви,
И тогда Любовью мир наполнился.
……………………….
Песни птицы Гамаюн
Клубок первый.


Пролог

Рожденная Огнем из семени...

Пробивал головой стены, закруглял углы,
искал пятый, а я святый? грешен? или оп-
ять неутешен? нешуточный расклад, при
жизни в ад и в рай не попасть. Ветра нет
штиль, расплескалась лава, овации, вызы-
вают клекот, ропот, перемены, рождения
и кончины богов, у ты каков. «Нальфар»
корабль из ногтей мертвецов, лодка, Локи.
Кол волку, а нам толку, мало, Рихард Ваг-
нер, Кольцо Нибелунгов, не бей луну, солн-
це, «век мечей и секир»? одним словом тир,
«проклятого богатства и великого...

Холодными стали улицы,
И лето пропало без вести.
На набережной целуются,
А я скучаю по нежности.
По первому зову трепета,
По искреннему признанию.
Я помню, как тебя встретила,
И помню наши свидания.
Во мне не убить ту девочку,
Которая искренне верила
Что если сломает веточку,
То значит, убьёт всё дерево.
Холодные руки верности
Заключат меня в объятия,
Заключат в круг неизменности,
И будут моим проклятием.
Взгляни на мои последние,
Быть может совсем ненужные
Стихи! Есть уже...

О чём грустишь, мой старый недруг,
Мой оппонент и критик ярый? –
Быть может, понял ты, что ветру
Плевать на громкий вопль гагары…

Борей познал и не такое…
По вечерам, в портовых доках,
Бродягу часто беспокоил
Толпы людской глумливый рокот.

Пугала Нота канонадой,
Мортира где-то под Смоленском,
И виртуозною руладой
Смущал со сцены толстый Ленский.

Бил в Эвра страж из катапульты, –
Разрушил, глупый, стены храма,
И заключить пытался скульптор
Порыв Зефира в белый мрамор...

Бога нет! - промолвил скептик
И ударил в барабан. -
На людей своим Исусом
Вы наводите дурман!

Стал проклятья слать втихую,
И услышал вдруг в ответ:
Так хулишь какого ... ,
Если Бога вовсе нет?!

Коль трясёшь ты тут «мошонкой»,
Значит, совесть нечиста.
Значит, силой всей душонки
Ненавидишь ты Христа... :-0

На улице за окнами толпа,
Качаются на шторах чьи-то тени,
Винтовок нескончаемая тьма,
Слепая ненависть заполнила им вены.
Дышать в ночи так тяжело -
Раздавят пустотою стены
И одиночество чело
Положит на мои колени.
Я слышу как идут часы,
Как в такт стучат шаги за дверью
Так, будто бешеные псы
Кого-то рвут харкая кровью.
Уснут сегодня навсегда:
Рассвет не станет им спасеньем.
Утонут в красном города,
Укрывшись прошлым воскресеньем.
Взайдёт на плаху новый день
И сбросит на нули...

Нет печальнее зрелища в Мире,
Черной тканью обтянутый гроб,
В переполненной тесной квартире
Правит горе и царствует скорбь.

Но страшнее и тягостней было
От того, что в сосновом гробу
Не старушка, что долго пожила,
До седин и морщинок во лбу.

Молодая и полная силы,
Не дожившая до тридцати.
Шла со смены и очень спешила-
Дочка дома одна, взаперти.

Оставалось пройти тротуаром
Сотню метров последних и вдруг,
Хруст стекла от разбившейся фары,
Страшный крик, потрясающий слух...