Проклятия

«Довели Вениамина до сумы -
Говорили люди про бандитов -
Жён еврейских умертвили мы.
Пусть идут теперь в антисемиты.

Дочерей мы наших даже на развод
Им не отдадим и поклянёмся:
Пусть последний среди нас умрёт,
Мы от данных слов не отречёмся!

Изречённое шустрее воробья,
Слово наше стоит дорогого.
Говорить нам не о чём, друзья,
Клятву дали мы пред Иеговой.

Род Вениамина свой нашёл тупик
И к евреям больше не вернётся.
По жене имеет вес мужик,
Где родство по матери ведётся...

Мадианитяне, за что уж не ведаю
Так взъелся на вас, за какие дела
Господь племенной, что такого вы сделали,
Раз кровь в нём вскипела (когда бы была).

«Отмсти - Моисею сказал тёмной ночью Он -
За всех Израиля любимых сынов,
С дороги истории сбрось на обочину
Тех, кто не читает основы основ -

Талмуд и Галаху, Святое писание,
Кого покрывает Фигор-Вельзевул,
Тот самый, который абортом, сжиганием
На деторожденья процесс посягнул.

Достанут они, когда станут арабами,
Хасидов-сынов...

Зимнее проклятие,
леденящий зной
открывает во мне
двери сонной океанической бездны…

Как хочется сбросить этот подвальный мех,
обнажить остроту восприятия
и бегать ветром по траве,
собирая солнечный смех
на ресницах, льющихся пыльцой…

Проникающее ранение –
декабрьский горизонт лезвием
бесконечности…


P.S. Сытость притупляет чувства

Когда наследуется власть не по закону,
И бывший клан прорежен, как сорняк,
То выдирать желательно все корни,
Чтоб дальше править мирно и спокойно,
Ведь претенденты – это не пустяк.

Их надо убирать при смене власти,
И внуков за сынами слать вдогон.
А то придёт иной наследник: «Здрасти -
Вам скажем, как Лжедмитрий - живо слазьте,
Освобождайте мне папашин трон.

Был голод на земле во дни Давида
Три года. Царь с ним справиться не мог.
Перевирать причины несолидно.
Подлог понятий в...

Бежал Давид в пещеру Одолламскую.
Услышали про то его братья
И солидарность проявили братскую -
Присягу, по их мнению, дурацкую
Сменили на свободу бытия.

Пришли к нему туда с детьми и с жёнами,
С собою привели весь дом отца.
Примкнули к ним другие притеснённые
Обиженные властью, забубённые
Еврей, хохол, татарин и кацап,

Все должники, душою огорчённые,
Растратчики и дурни от сохи.
Возникло так властями запрещённое
Формирование вновь испечённое,
С четыре сотни гопников лихих...

Когда понял – конец! Здесь в лесах умирать!
И последний вогнал в автомат магазин,
Там в Кремле на плацу, шёл военный парад,
И живых поздравлял, улыбаясь грузин.
«Что один человек?! Это винтик и всё!
Мы с Победою взяли проклятый Берлин,
Это главный итог», - говорил им Кацо,
Над Москвою, подняв алый флаг – цеппелин.
И народ ликовал, лица кверху задрав,
И не знал, от боёв стонет лес, рокоча,
Где последний запас, по врагам расстреляв,
Умирал лейтенант: «С нами Сталин!»,- шепча...

.....Как в той распроклятой песне поётся,
.....Что если вам встретится чёрный кот,
.....То путник сейчас же с пути собьётся,
.....А счастье утонет, как старый плот.


Мы жили, друг в друге души не чая, –
Рассветы встречали, вели свой быт,
Но доброе сердце твоё случайно
Домой принесло не котёнка – стыд.

Смышлёный котяра, черно’й, как уголь,
Тебе полюбился, треклятый гад, –
Он сразу пометил ближайший угол,
Тем самым внеся в нашу жизнь разлад!

Шло время… я думал: любовь остынет...

- Вас ждёт в саду Императрица!
- Я очень рад…. да…. очень рад!
«Какого чёрта ей не спится
в такую ночь и снегопад?!»
- Поторопитесь, граф…
- Конечно!
Орлов спускается с крыльца:
- Ах, Катерина, друг сердешный…
Так вот ты где! Не прячь лица…
Смотри, какая заваруха!
Буран! Кружится голова…
Зима Кудесница-старуха
плетёт над нами кружева.
Но ты молчишь… Аль мне не рада?
В неровном свете фонарей
не различить родного взгляда…
Уймись, проклятая метель!
Вдруг Катерина, сдвинув брови...

Напрасно думала корова:
Желудок я полней набью,
Переварю, дойду до крова,
Расслаблюсь, кучу навалю.

На ней цветы распустит роза,
В признанье моего труда.
Ей испарение навоза
Тепло подарит в холода.

В прекрасное мой вклад оценит
Хозяин, выйдя покурить.
Пастух, что ботал лишь по фене,
Стихами вдруг заговорит,

Раскается в моих он шрамах
На шкуре от его кнута.
Передо мною панорама
Раскроется совсем не та,

Где матюги лишь и проклятья
Да почерневшие стога.
Раскроют мне свои...

Воткнули в сердце острый нож
И сердце болью захлестнуло
Улыбка сладкая как ложь
Так на губах твоих уснула..
Еще чуть чуть.. и боли нет
Торчит стальная рукоятка
И теплый пальцев нежный след
В отливах стали чуть мерцает
Убийца?? Нет… скорее врач
Ты лекарь, знахарь и целитель
Еще мгновенье - пробил час..
Нож, точно метил в середину
Ту, что осталась у меня
И ту, что выкинуть не в силах
С улыбкой нежною, смеясь
Ты вынимаешь половину..
Открыта рана, нож в руке
И кровь как ягоды...