Прогулка по крыше

«Здорово, дружище! Не виделись долго!»
«Ну, коли не шутишь, привет, старина!»
«Слух вышел давно за пределы посёлка,
Глаголет молва -- приобрёл ты слона!»

«Что, правда, то, правда! И нет в том обмана!
Покупкой такой, я доволен вполне.
Так пашет мой слон, врать тебе я не стану,
Что молвит народ -- на плантации, негр!

И грядки водой он с утра поливает,
У тёщи, жены вызывая восторг,
И брёвна на крышу, порою, таскает,
А справится с этим, один я не мог!»

От сказа такого глаза...

Чёрный день календаря, начало пришествия
оного, строки проёма оконного-нараспашку,
вдрыск, выпал - комариный писк, словеснос-
ти всплеск - яровый или озимый, яловый,
творчества ад, продал душу, кому? гад? или
посыл свыше? кто разберёт? взгляд твой с
крыши? (украденной любви слава), оборвал-
ась опять и эта лава, прелюбодеяние как
факт или болезнь, гриппа или ещё чего..
тебя типа, конвульсия как основа, словесный
поток, твой, снова или стар – чего ты опять
старь, в бутылку лезешь...

Снова дождь стучит по крыше...
Снова дождь стучит по окнам.
По асфальту и по листьям...
Не спросив... ворвался в дом мой.

По лицу стекают капли...
Их небрежно... вытираю.
Дом... сегодня мой не заперт...
Я сегодня... дождь встречаю.

Он повсюду... не стестняясь...
Мокрый след свой оставляет.
От дождя... не укрываюсь...
От дождя... не убегаю.

Не спросив... дождь в дом ворвался...
Мне в глаза попав слезою.
Дождь... бродягою скитался...
В доме он... теперь со мною.

Дождь...

Изумруды ещё не поблёкли,
не осыпался веером лист...
Переулки дождями намокли,
ветерок загулял скандалист.

Вот и Солнышко вновь показалось,
на прогулку позвало меня.
Сколько тёплых денёчков осталось..,
- улетают, уходят звеня.

ДТ
13.10.2016г.

Как видно в хуторе лошадь есть…
Это прибавляет казаку честь!
Уклад дедов, прадедов, не теряют…
Казачий уклад на Дону продолжают.
В этом хуторе в семидесятые года…
Двести голов было лошадей тогда!
Иной раз и кормить их нечем было…
Сердце у меня тогда щемило.
Выживали лошади зимой, за счёт того…
С крыш корпусов съедали солому наголо!
Вот так они до весны и выживали…
Кто до крыши не доставал, - те сдыхали.
Сейчас везде скатки с сеном лежат…
Руки не доходят у фермера видать!
Кто-то в...

Спит девчушка, в ночь пичужкой,
на огромных чемоданах.
Неудобная подушка,
и постелька её странна.

Снятся волки, злые волки,
догоняют и кусают.
Шкаф, кровать, пустые полки,
- уголок жилья снимают.

Голый пол, хозяйка злая,
неуютная квартира.
И пичужка, замирая,
ждёт от матери пломбира.

Всё чужое.., город новый,
незнакомый дядя этот...
Неприветливый, суровый,
- он нащупывает метод...

- Как к девчушке, пятилетке,
подобрать заветный ключик.
К неродной, приёмной детке...

Стояла у леса избушка.
Жила в той избушке старушка.
И Петя с ней жил - петушок,
И с ними пес верный - Дружок.

Идет за грибами старушка,
Дружок охраняет избушку.
А Петя на крыше сидит,
На лес, на дорогу глядит.

Приходит из леса старушка,
Заходит с корзинкой в избушку.
Слетает вниз, к ней, петушок
И радостно лает Дружок.

Садится обедать старушка,
Жует она хлеба горбушку
Да кашу ест, с нею Дружок
И крошки клюет Петушок.

Пошла, раз, в деревню старушка,
Закрыта надежно...

А ты всегда дарил цветы,
без них и не было свиданья.
До невозможности просты,
и поцелуи и признанья.

Робел, но взгляд не отводил,
руки от плеч не отнимая.
Я знаю - ты меня любил,
шутил, что боль твоя зубная...

У наших встреч - тюльпанов цвет,
их запах и весны рулады.
Блюли для смеха этикет,
а поцелуи, как награда.

Касанье губ в тени прохлад,
порывы нежности в обьятьях.
Любви сиреневый каскад,
прогулки в самых модных платьях.

Всё оборвАлось невзначай,
- война в горах...

Вымощенную булыжником
Сморщенную мостовую
Перепархиваю чижиком-
На аллею городскую.

До скамьи уединения
Безмятежного блаженства,
В урну выбросив сомнения,
Захожу, пока без жеста.

Церковь куполообразная,
Особняк без новодела -
Это аура заразная
Для души моей и тела.

Но нарушит вдруг эмоцию
Шум машин, домина кубиком.
Оглядев его пропорцию
Снова стал я кубик-рубиком.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2017

За спиной остаётся
горечь полночных огней.
Что уже не вернётся,
станет в сто крат родней.
Помнишь
мозаику пыльных улиц,
где дорога вьётся
осенней розой,
где ветер
в лицо смеётся,
царапая крыльями
пьяный воздух,
где любое движение
сердца –
наивно, бесстрашно, бессмертно,
где в мутной реке
отражение
бессонницы
и похмелья рассвета.
На краю вселенной
домашним светом
мерцает искра.
То, что уходит в тень,
окажется самым близким.