Проем дверей

Я проснулся рано утром
Тридцать первого числа
В декабре, денёк был хмурый,
Мама почту принесла:

Между писем и бумажек,
Да заказанных газет,
Я увидел очень важный
Разукрашенный конверт.

Хм… «Клименко Алексею» —
Тонким подчерком нанёс,
Погодите, я не верю!
Это Дедушка Мороз!

Аккуратно открываю
Белоснежную печать
И листочек раскрываю —
Начинаю я читать:

Заголовок: «Здравствуй, Лёша!»
И пониже: «Это я,
Дед Мороз», а на обложке
Марки разные стоят.

Дальше текст: «Я...

- Не надо! - Кощей прокричал из угла. -
Пусть дале живет, как доселе жила!
Пущай повздыхает корявая рожа.
Пусть видит на что она ныне похожа!
- Молчи! - Попытался одернуть колдун.
Но Тур уж назначил:
- На тысячи лун
Тебя обрекаю быть страшным уродом,
Всегда нелюбимый ты будешь народом.
Кощеем Бессмертным тебя назовут.
Но знай, твое сердце когда-то найдут.
Сейчас же упрячу тебя в Тридевятом
Я царстве. Далеком. Не очень богатом.
Где черные скалы отрезали свет
В пещере глухой...

..жужжащая и жадная толпа,
забывшая родство, язык и корни...
...провинция, да где же ты? взгляни.
седлай савраску, пусть им отольется.
опять заворовались там они
в бульварные, закованые кольца...
Анатолий Рефт "Москва".

Над каширкой сегодня серо.
На каширку бетонная пыль
До конца пока не осела.
Вдоль каширки еще гробы
Не поплыли, еще не чернеют
В блоках экстренных новостей.
Помню - общих корней мы с нею.
Да вот я ей не ближе гостей.
Девяносто второго...

Цветок к груди приколот,
Кто приколол - не помню.
Ненасытим мой голод
На грусть, на страсть, на смерть.

Виолончелью, скрипом
Дверей и звоном рюмок,
И лязгом шпор, и криком
Вечерних поездов,

Выстрелом на охоте
И бубенцами троек -
Зовете вы, зовете
Нелюбленные мной!

Но есть еще услада:
Я жду того, кто первый
Поймет меня, как надо -
И выстрелит в упор.

Ни там, ни здесь дороги нет,
Всем безысходность овладела,
Душа в потемках жаждет Свет
И Боль все чувства одолела,
Мысль заработала сильней
И стала искушать запреты,
И стала непонятно-злей,
И стала уходить от Света.
О, мрачной мысли бытие,
Сиеминутное решенье!
Увы, убежище твое
Порой душе на посрамленье!
Сомнений всех строжайший ряд
Душа уж в счет не принимает,
На них не остановит взгляд,
Предупрежденья отвергает.
И напролом пускает мысль,
За нею тело, да и дело,
Не говорит себе...

Не осуждай, найди слова другие,
Когда не можешь истину понять,
Не осуждай, ищи пути иные,
Не торопись однажды отвергать.
Попробуй, усомнись в своем сомненье,
На вещи посмотри со всех сторон,
Не думай: безупречен ты в виденье,
Не думай, что прозреньем озарен,
Но потрудись умом, послушай сердце,
Прими его в себя, себя – в него…
Быть может, есть из всех дверей та дверца,
Что, пусть не сразу, приоткроет все.
У каждого в поступке есть причина,
Свое сознание не ставь в главу угла,
Будь...

Рассыпанные бусы новостей..
о том, что все пугающе прекрасно..
Ведут слепцы своих поводырей - словно они заведомо мудрей..
И из металла запертых дверей - лишь проходимцы голубых кровей..
Но если разбираться беспристрастно..
Что быль, что небыль?..

Сердцу все ж милей:
Подзнойный ливень с запахом полей..
Зовущий в небо клин из журавлей..

И что б не стать мне тенью средь теней..
Порвав границу цепких фонарей..из мира паутинок и нулей..
Раскрашивая нить грядущих дней..

Бегу...

На одре смертном буду ль я?
Ну, кто сиим не задавался…
Чья мысль сюда не увлекла?
И есть ли тот, кто Там остался?
Утрата собственной души
Кого порой не волновала?
И мысль, оставив дом, гроши,
Лишь здесь всю мудрость извлекала…
О, как же праведна душа,
Когда о том не забывает,
И в мир, в который раз войдя,
В вопросах тех изнемогает,
Изыскивает в той тоске
Свой смысл, блуждая по сомненьям,
И каждый раз на волоске
От Божьего, Святого Мнения…
АнАфеме не придает
Вопрос вопросов, боль...

Её пути, с его , совсем не схожи.
Дороги разны и перекрёстков нет.
Ночное небо, земля совсем остыла
Один вопрос, но разный был ответ.
Он правду ей неверностью крестил
Кричал, божился, что ложью был обласкан.
Тот тихий их вечерний разговор
Остался… и не предан был огласке.
Возможно, если бы она была свята
Её слова приравнивались к греху.
Но крыльев нет, пред ним она чиста.
И поздно в чём – то уже искать прореху.
Неверная, возможно, так её бы окрестили.
Возможно, так он...

Интеллигентный пьяница июнь лизал сапфиры луж озёрных,
а город чахнул в солнечной пыли. Сплетались липы сетью малахитов;
плелись обугленные гребни облаков, на черепицу тяжестью дыханья
смотря с небесной мостовой. Шумели трав надорванные крылья,
и, жаром ветра приземленные, ложились под серп глухих подошв.
Сквозь ржаво-пепельный загар стреляли током грусть, и сухость, и усталость
полуоткрытых окон и дверей. Молчаньем рыбьим холодело
трамвайное кольцо зрачка; и, лишь пыльца дрожащая...