Про одиночество

Лунное одиночество
испаряется в липкую ночь,
приходи сегодня
танцующим мотыльком души.

Всё бесполезно. Ночь идёт на убыль,
помялось платье, тает волшебство.
Шептать «люблю» мои сухие губы
устали, не добившись своего.
В борьбе с цветами победило тленье -
как сердца стук паденье лепестков
звучит.
Окно становится светлее,
и аромат жасминовых цветков
утратил чай зелёный в тонкой чашке,
остывший как объятия твои.
Слов не собрать с разорванной бумажки,
они теперь свободны и ничьи...
Никто не в силах удержать любовь,
она глуха, слепа и своевольна -
захочет и уйдёт.
Но...

Я отражаюсь в чайнике.
Сначала,
не замечая в суете питья,
что vis-a-vis лицо гидроцефала
с улыбкой Буратино - это я.
Ну что, уродец маленький, налей-ка,
разбавь мой горький чай своим теплом.
В окошко птичья слышится жалейка,
я коротаю вечер за столом.
Мы так похожи, мой дружок блестящий,
в никелированном лице мои глаза.
Ты не такой как я, ты настоящий,
тебе доступно то, что мне – нельзя.
Ты поделиться рад теплом и страстью,
рот до ушей - блестишь и даришь свет…
(Вот в этом месте...

Отчего же так с вами легко и непросто, мадам?
Ваша радость снижается, словно стрела на излёте.
Я всё время боюсь, что, придумав предлог, вы уйдёте,
потому что не ровня я, свергнутой с облака, вам.
Вам не ровня никто и не станет вам ровней никто,
вы похожи на лук с тетивою натянутым нервом.
С беззащитностью детской души в воплощении первом,
целомудренной, злой и циничной её наготой.
Ваш румянец подделен. На мертвенно-бледном лице,
воспалённые, слишком небрежно закрашены губы.
И...

Поливает ликером мартовским
Вечер-плакса…
В одиночество тусклых дорог
Примеряю пустое пространство -
Без-тебя, не-с-тобой, но для-нас…
И дай бог…
По карнизам гуляю тенью
И в тени,
Где-то снизу,
Ниже-ниже -
Жизнь в пыли
Суетится павлиньим бешенством,
Мнется в бок…
А мне что…
Мне с тобой неспешная,
Видит бог,
Губы мазать ликером мартовским
Да брести
В без-тебя, но в для-нас пристрастием
Без вести.

Где ты, счастье? Я не вижу...
Пустота и полутьма...
Где же ты, тебя не слышу?
В храме тишина одна...

Я зову тебя всечасно
В грешную, земную жизнь.
Одиночество несчастно
Для возвышенной души.

Подари мне свои крылья,
Свет зари в весеннем дне,
Чтоб полынь осталась былью.
Нет! Бездушью на Земле.

У странной женщины на крошечном окне -
нет, не герань, а принтер.
Ветка «декабриста»
в стеклянной банке, с белой кисточкой корней,
и занавесочка в цветах. И слишком чисто,
и как-то пусто, и не слышно голосов
в печальном доме, у почти иссохшей речки.
Как будто нету в мире больше устной речи
и разговоров.
И не наблюдать часов
привычка давняя. И в этом же окне
пейзаж - незыблемый в любое время года.
В шкафу на плечиках ненужная свобода.
У странной женщины, давно знакомой мне

2009

Слово за словом,
В страстном порыве,
счастья святого -
Вырастут крылья!
В волосы розы -
Твой профиль напротив.
В прошлое слёзы -
счастье не против.
В прошлое ночи
Бессонные, длинные.
В сторону прочее -
Осенними ливнями
Смоет пророчества,
Снимет печати,
Сметёт одиночество,
Свергнет проклятья.
Связь на крови -
Нас не разделят -
Струйкой беги,
И никто не оценит
Смерть до любви,
Любовь без предела,
Крылья зови -
Спрячь с ними тело.
Профиль напротив,
В волосы розы -
Счастье...

Легче лёгкого мне - не набрать эти несколько цифр,
не писать о тебе, не пускать в свои страстные строчки,
суеверно не ставить в конце предложения точки…
Телефонные цифры – волшебный загадочный шифр
отличает меня от какой-то другой, незнакомки,
разрешает мне доступ туда, где твой голос живёт -
от тебя совершенно отдельный, любимый, негромкий.
Я сегодня забуду его… забываю… вот-вот…

Не заметит никто, как мы станем бедней на любовь.
Мы поймём свою сирость, когда уже станет не важно...

Может, мне хватит быть сильной и просто заплакать?
Честно признаться, что я безнадёжно слаба,
самодостаточность вытереть с медного лба
и перебраться в любимые джинсы в заплатах.
Выбрать себе монологи и ставить спектакли.
Может быть, следует выучить слово «прошу» -
к джинсам подходит, которые снова ношу,
жаль, что к лицу моему не подходит ни капли.

Тщетны попытки, не выпустит цепкая память,
голосом тихим окликнет, коснётся плеча.
Время накапает жалостно, душу леча,
дней и минут...