Про глину

«Во веки веков и поныне»:
Безумец тихонько шептал.
В бессвязных словах скорбь о Сыне,
Которого мир Злых распял.

Во веки веков и поныне,
Идёт меж живыми война.
И только в безлюдной пустыне,
Покой и стоит тишина.

Во веки веков и поныне,
Тех, кто сам не съест, здесь съедят.
И глаз хищный зорче, орлинный,
И робок и слаб жертвы взгляд.

Во веки веков и поныне,
Богаче всех честных хитрец.
Но все мы из грязи и глины,
И в ней же, нам будет конец.

Во веки веков и поныне,
Не видел...

Не всё так просто, как казалось,
Не всё легко так, как мечталось,
И в теле копится усталость,
Даря уму и сердцу вялость.

И из-за умственных метаний,
На сердце боль переживаний.
Она — душевных, плод терзаний,
Причина злых заболеваний.

А мир текуч и изменившись,
Меняет нас и наши жизни.
И станет здесь и там вдруг лишним,
Тот, кто из прошлого — из бывших.

И не найти бед злых причины,
Тем, кто из грязи и из глины.
И путь Земной — и даже длинный,
Ведёт не в истину — а мимо.

А...

Юность – самолюбива,
Молодость – вольнолюбива,
Зрелость – жизнелюбива,
Что там еще впереди?
Только любви по горло,
Вот оно как подперло.
Сердце стучит упорно
Птицею взаперти.
Мне говорят – холод,
Голод и Божий молот,
Мир, говорят, расколот,
Так, что на брата брат.
Мне это все знакомо,
Я не боюсь погрома,
Я у себя дома,
Пусть говорят.
Что мне до разговора,
Дом посреди простора,
Ветер с уловками вора,
Славится ловкостью рук.
Мне – мои годовщины,
Дочке – лепить из глины...

По ком это плачу?
За что я и сколько плачу?
Чужую удачу
Примерить к себе не хочу.
По ком мои слезы
И капли живого огня?
Осины, березы,
Спасите от крика меня.
Спешил, суетился,
Врезали смертельно под дых.
Но не расплатился
За смерти друзей и родных.
За дальнее горе,
За ближнюю чью-то беду.
Уйдя за три моря,
По первому зову приду.
Все силы истратил,
Осталась лишь твердость руки.
Давайте, как братья,
Разделим свои медяки.
И супесь, и глина,
И пристань души – окоем.
Мы...

Покидать эту жизнь… Да покину,
Не гадая, что там за чертой.
Разогну напряженную спину
И отправлюсь, как будто домой.
Где мой дом?
Где ни тлена, ни праха,
Где еще зеленеет река.
И пока предвечерняя птаха
Что-то свищет мне издалека.
Это где же?
За лесом, за полем,
За какой-то туманной горой.
И расставшись с надеждой и болью
Я туда возвращусь, как домой.
Покидать эту жизнь…
Да покину.
Мне иных не отыщется мест.
Там внизу только супесь да глина,
А вверху только небо да крест...

Я выходил на сцену – и читал,
Интимно голос громкий понижая.
Передо мной был зал,
Обычный зал,
В нём стыла тишина сторожевая.
Но я-то знал, чем подкупить и взять,
Какое как вшептать стихотворенье.
И знал, где будет он рукоплескать
И, где молчать, храня недоуменье.
… Всё шло привычно,
Как всегда.
И вдруг,
Поведав про любовь, измену, муки…
За веерами хлопающих рук
Увидел я молящиеся руки.
Та девочка прижала их к щекам –
Она одна, не слыша всплесков зала,
Моим рукоплескательным...

За пробитыми шпагою шторами
Дожидается кто - то рассвета.
Не тревожа покой разговорами,
Под колючей шотландкою пледа
Укрывает пока наготу,
Улыбается шрамом на шее
В предрассветия серую мглу,
Становясь от бессонья мудрее...

...Еще пахнет фалернским вином,
Вежеталем и вянущей розой,
Задремавшим над рюмкой котом,
Иудейских конюшен навозом.
Васильково смердит мертвецом,
От пурпурных плащей - нафталином,
Карамельным людским шепотком
И просохшей божественной глиной...

2

Но уйдет...

Субмарина… Суп Марины…
Разом – быстрая еда!
Карантин щит – медицины
Меч – в писаниях врача…
*
Фил и Фоб – в один приход,
Съели общий бутерброд…
Хлебной крошкой подавились…
Вот – теперь болит живот!
*
Весь аргентум в Аргентине
Добывают ары в глине,
А укроп по Украине –
Засевают в глинозём…
*
Черноплодная – черника
Лечит язвы – при гастрите
Очерняет в кутеже
Бледноликое – Бизе…
*
Кадры – клипа… Кадры – быта…
При общественном житье:
К президентам у корыта
Фиг...- в...

Гори! Гори торжественно и ярко, гори не остывая и не тлея!
Стихи - лишь средство, средство - лишь помарка,
Того, Кто отпустил тебя на время.
Над черным морем красные деревья, здесь каждое мгновение сакрально.
Не согласись уснуть ни на мгновенье на черно-красном ожидающий закланья.
Где жаждет рук податливая глина, а обжиг - декорации соблазнов,
Смотри в глаза богов, прошедших мимо. Смотри - их равнодушье так прекрасно!
Твоя ж любовь течет в звучаньи ночи и в каждой ноте бренного оркестра...

Пригорода рытвины и ссадины,
Долгостроя ребра – все вдали.
Что-то дорогое здесь оставлено,
Как сплетенье горя и любви.
А сегодня серое безмолвие
Да крестов холодный тусклый свет.
До последних дней своих запомню я,
Что прошло, чего сегодня нет.
Наледь отдышу, где имя-отчество,
Датой смерти память обожгу.
Только двое – я и одиночество
Утопают в мартовском снегу.
Криком ли истошным, горьким плачем ли,
Но и по сегодня боль остра…
И могильщик, глиной перепачканный,
Пьяно...