Привыкая

Вокруг кружится бестолковый снег,
Не испытавший в жизни ничего,
На пике танца своего
Мечтал остаться, но его,
Увы, краток век.

И редкий пробегающий прохожий
Уронит беглый взгляд на воротник.
Мы с облачным танцором в чём-то схожи -
Он тоже к невниманию привык.

Вот так сложилось, ни по чьей вине,
Его короткий путь определён,
Порывом ветра окрылён,
Не знает, что расстает он
Во сне, по весне.

Под вихрями житейской непогоды
Возможно, так же тает жизнь моя,
А мимо пробегают...

Стреляющий лбом, и взглядом, как пушка, оку-
рен, светом окружён, сидит и наблюдает он, на
нас всё смотрит и видит, кто умён, а кто дурак,
а кто ни так, ни сяк, а тот, кто пуст, тот с ним,
каверны вынимает и плавает в сознании чужом,
своё отсутствует, «ужом» проникнет и теребит
за струны,.. душа, всё время юна? а тело тленно?
всё хорошо и непременно, прейдёт на помощь,
только жди, и в степь пустую выходи, наполни-
шься и опустеешь, и этим на просторе «рдеешь»?
иссяк, закончился...

Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова 1
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними...

Ты не плачь обо мне ветер в поле,
Не рыдай — я покуда живой.
Ты слетай в степь родную друг вольный,
Что скучаю по ней здесь я, спой.

Что просторов её не хватает,
На чужбине мне, здесь среди скал.
Что душа от тоски здесь рыдает,
Что чужим быть здесь людям устал.

Принимая умом свою долю,
Знаю — должен сквозь это прожить.
Только сердце во мне с умом спорит,
Боль, не в силах в себе победить.

Уезжал — молодой был, кудрявый,
Нет кудрей теперь и я седой.
Спят в степи вечным сном...

Ну и слякоть, снега каша
Нет ни улиц, ни дорог
Нету транспорта даже
Весь до ниточки промок

И мнится мне, средь снегопада
Сухая, жаркая пустыня
Прозрачный воздух ясный, синий
Горячий чай
Полна пиала

Тут холодная вода
Змейкой за ворот пробралась
Я бегу, не улыбаюсь
Рысцой я быстро добираюсь
Где тепло и, где еда

Ну, погодка – подвела!
А она мне отвечает:
- Привыкать уже пора!

Крылья намокли, взлететь не могу
Они увлекают меня, прямо в бездну
Господь Наш!
Ты пухом выстели дно
И трижды прими мою тризну.

Лететь уж не долго, я вижу огонь,
И адское пламя, крылья мне плавит
Душа расчехлилась, а я все лечу
Надеясь, что имя мое кто-то славит!

Но я не привык, вот так просто сдаваться
И волю свою соберу всю в кулак,
Ведь тонкая нить не должна оборваться
Нельзя допустить, чтоб погиб я за так!

Душа вся ликует, искриться и блажит,
Что рабства оковы сброшены...

важнее не то
как жил
к чему давно привык,
а то
к чему спросонья тянет
и полусон
и полуявь
плывет и манит
розово-ало

и вдруг со сна
там!
в глубине
цветет
живет
звучит
неведомый мой Ангел
чу!
неведомое
хрустальное звучанье
сердце манит
сладкая Тайна
уплывает
и вдали
тает …

солнце,
день,
я проснулся совсем
сел
не хочу постигать
Тайну
пусть манит
розово-ало
тает во мне

- Что творится с тобой? Ты сама не своя.
- Полюбила, похоже, только всё это зря.
Обещала себе: никого никогда…
После встречи с ним – это просто слова.
Он похож на Того…
- Чья любовь умерла?
- Да. И наверно поэтому манит меня.
Смех, улыбка, слова…
- Одинаковы?
- Да, и боюсь я обжечься.
- Как в прошлом тогда?
- Я боюсь, привыкаю, привыкну – умру.
Если вдруг он уйдет – без него не смогу.
Не хочу я любить, не хочу, как тогда.
- Во второй раз не будет, это всё ерунда.
- Ты не знаешь...

Воробьиный гвалт, чириканье, возня,
И в этой стае, среди серых, вижу журавля.
Он так привык и, кажется, порой,
Что он попал действительно домой.

Он приспособился на веточке сидеть,
На мир сквозь воробьиные глаза смотреть,
И пить, и есть, и делать, как они,
И звезды принимать, как, просто, фонари.

Порой, ему ночами шепчет небо:
Ты не из тех, скорей давай лети,
Тебе насущного ведь мало хлеба,
Тебе так не хватает здесь души.

Любви, которая все может,
Полета просто в никуда,
И...

Есть наслаждение и в дикости лесов,
Есть радость на приморском бреге,
И есть гармония в сем говоре валов,
Дробящихся в пустынном беге.
Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,
Для сердца ты всего дороже!
С тобой, владычица, привык я забывать
И то, чем был, как был моложе,
И то, чем ныне стал под холодом годов.
Тобою в чувствах оживаю:
Их выразить душа не знает стройных слов
И как молчать об них, не знаю.
Шуми же ты, шуми, огромный океан!
Развалины на прахе строит...