Привязали к баксу рупь

Сегодня ты почти в умат,
Неадекватный адвокат,
Ты сам себе поставил мат
И выпустил струю.

Тебе стучат, тебе звонят,
Слюнявят баксы, точат яд,
Но это все не стоит трат,
Ты мир послал к бую.

Ты не Вольтер и не Дидро,
Но ты смотрел на мир хитро,
Пока хомяк посет добро,
Не слезть тебе с конька,
Но неожиданный финал,
Остановив безумный бал,
Ты заработал высший балл -
Твой памятник - века.

2
В карты играть - нельзя,
Дама побьет туза,
Больно - до синяков,
Больше - без дураков...

Поэта ль винить в разразившейся праведной мести
Небес, от которой шалман (1) «новых русских» убит?
Священник, погибший во храме, взывает к возмездью
Всевышнего Бога, пред Коим теперь предстоит.

О ярости Божьей безумцы доселе не знали,
Закон Справедливости грязной пятою поправ.
Припомните, мрази, как киллера вы нанимали,
Людей не стыдясь и на Бога в сердцах наплевав!

Огнём сатанинская рать лижет пятки босые
Славянское племя продавших за баксы в рабы.
Свершается Суд. И, ЛИКУЯ...

Нет в кармане ни копейки,
ни рубля, ни даже бакса,
видно, осень на скамейке
посмеялась надо мной -

льёт она сильней, чем с лейки,
будто у меня есть клякса…
Это всё судьба-индейка
не даёт мне выходной…

Я русской предаюсь тоске
Среди «Тойот» и телефаксов.
В любом валютном кабаке
Бал сатаны - за десять баксов.

Корысть - начало всех начал,
Осточертевшая до дури,
И мне не виден тот причал,
Где отдохнёт корабль от бури.

Октябрь неистово взмахнул
Окровавленными крылами,
И меч безжалостный сверкнул
Над беззащитными телами.

Эпоха гОрька и страшна:
Россия, мощная держава -
Колониальная страна,
Закованная цепью ржавой.

Разорванная на куски,
Порабощённая столица,
И пир...

Америка добрейшая страна,
На братьев меньших денег ей не жалко,
И если врежет палкой по запарке,
То после компенсирует сполна.

Америка добрейшая страна
И совестлива даже в своём роде.
Когда нагадит где в живой природе,
Исправит положение она.

Известнейшая ТНК из США,
Де юро из оффшорного Тибета,
Имея кучу танкеров при этом,
С одним из них к Аляске подошла.

На танкере российский экипаж,
А нефтью заправлялся он на шлейфе,
Что Ельцин подарил ей вместе с нефтью,
Такая посетила...

Грызу как подкову, Железная леди,
Большой англо-русский словарь,
Язык в синяках - как на велосипеде,
Где сняли и руль и педаль.

Признаться я тайно влюблен в англосаксов,
В их сдержанный юмор и спесь,
В фунт лиха, который дороже, чем баксы,
В возможность Шекспира прочесть.

А вы говорите по произношенью,
От Сити я сильно далек,
И что наша жизнь - золотое мгновенье,
Учите, татарский, сынок.

Но ваша ирония новые силы
На подвиги мне придает,
На близкую встречу с глаголом унылым...

Бессилен и простужен, в убогой комнатушке,
Он никому не нужен - одной своей старушке.
Мундир давно не ношен - ни чести, ни отрады,
И медленно ржавеют поблекшие награды.

Он был высок и строен, подтянут и отважен,
И был он там героем, где каждый шаг был страшен.
В Москве и Сталинграде, под Курском и Берлином
Себя всегда считал он Отчизны славной сыном.

Но отгремели грозы, минуло лихолетье,
И медленно подкралось коварное столетье,
В которое забыли отцовские сраженья
И обрекли солдата...

Зарулила я в бутик -
Чёрт понёс по кой-то фиг,
Там увидела ЕЁ...
Эту блузку... Ё-моё!!!
Фильдиперсу метров семь,
Вырез - титьки видно всем,
А на жопе - бант большой.
Видно - сделано с душой.
Долго думать не могла,
Тыщу баксов отдала
И, напялив прямо там,
Подалась в универсам.
К распродаже подошла...
Бляха-муха, во дела!
Блузка... Тысяча рублей...
Точно копия моей...
Фильдиперсу метров семь,
Вырез - титьки видно всем,
И на жопе - бант большой.
Тоже сделано с...

Милая , родная незнакомка,
Нравится улыбка мне твоя.
Голос твой , что так смеётся звонко,
Ласковые с искоркой глаза.

Ты встречаешь нас с улыбкой милой,
Провожаешь ты под землю нас,-
Нет тебя милее и родимей,
Никого нет ближе тут у нас.

Я смотрю влюблёнными глазами
На твои счастливые глаза,
Ты идёшь по жизни вместе с нами,
Ты наверно наша здесь судьба.

Как тебе ответить за заботу,
Как нам отплатить за доброту
И твою незримую улыбку
Я собой под землю унесу.

Пусть нас...

Мы далеки от ямбов и хореев
но просит горнего душа
и, перед классикой робея,
сплетаем вирши не спеша.
Пускай они не точны и не ярки,
пускай в них не видна стопа.
Зато там есть тот пламень жаркий
который называется — душа.
Нам не страшны клыки цензуры
и критик не пугает нас,
ведь мы не пишем очерков безумных,
мы прославляем жизни час.
…...........
Мои друзья.

Он суров и очень строг,
он породистый Бульдог.

Службу на посту несет,
мраморный английский Дог.

Любит с вами...