Присмирела в окне темнота

Не боюсь, что ты меня оставишь
Для какой-то женщины другой,
А боюсь я, что однажды станешь
Ты таким же, как любой другой.

И пойму я, что одна в пустыне –
В городе, огнями залитом,
И пойму, что нет тебя отныне
Ни на этом свете, ни на том.
* * *

Открываю томик одинокий –
Томик в переплёте полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю, для кого писал он.

Пусть он думал и любил иначе
И в столетьях мы не повстречались…
Если я от этих строчек плачу,
Значит, мне они...

Быть хорошим другом обещался,
звезды мне дарил и города.
И уехал,
и не попрощался.
И не возвратится никогда.
Я о нем потосковала в меру,
в меру слез горючих пролила.
Прижилась обида,
присмирела,
люди обступили
и дела...
Снова поднимаюсь на рассвете,
пью с друзьями, к случаю, вино,
и никто не знает,
что на свете
нет меня уже давным-давно.

Быть хорошим другом обещался,
Звёзды мне дарил и города.
И уехал,
И не попрощался.
И не возвратится никогда.
Я о нём потосковала в меру,
В меру слёз горючих пролила.
Прижилась обида,
Присмирела,
Люди обступили
И дела…
Снова поднимаюсь на рассвете,
Пью с друзьями, к случаю, вино,
И никто не знает,
Что на свете
Нет меня уже давным-давно.

А осень озорница надела
Желто-красный сарафан,
Озёрами глаз синих посмотрела,
А в них лукавство и туман.

Насупив брови, прослезилась,
А солнце вышло, засмеялась
И засияла, зарумянилась,
И в танце с ветром закружилась.

И листьев всех лишилась,
И наготы своей стесняясь
Берёзка побледнела
Ветвями серыми закрылась

И замерла и присмирела.
Ах! Как я обносилась.
Подуют ветры и туман
С незамерзающей реки

Украсит серебром тесьмы
От кроны до земли
От ненаглядной красоты
Мороз...

Темнота. Сижу я в комнате одна.
Мысли все ты знаешь только о тебе,
Как хочу чтоб ты любил только меня,
Но молчу я не хочу губить тебя.
В сердце боль и нету больше ничего.
Он король, но я давно уж не его!
Я молчу, но на душе такой бардак.
Почему судьба расставила все так?!
Я одна. И нету больше ничего.
Темнота. полуоткрытое окно.
Свет луны, ласкает нежно в темноте.
Но, увы. Давно забыла о мечте.
И теперь согрета вовсе не тобой.
Я с другим, но все же вижу облик твой.
Боже мой! Какая...

Это странно звучит.
Но сердце — больше Сатурна.

В торсионном гигантском кольце:
наших встреч и не-встреч…
кружат обломки…

Ты спокойно орудуешь пилочкой маникюрной.
Ты живешь на другой планете. С другим.
В метане и хлорке.


Я ослеп от нашей разлуки. Но даже ослепшим:
я прекрасно вижу-чувствую…
как ты меня
стачиваешь!!…
Пилка ходит по ногтю. Ангел ходит — совсем
постаревшим.
Он за нас с тобой переживает…
Чудной такой старче.


А дожди вокруг — майские…
Комнатка...

Когда твой город начинает спать

Он не будет о тебе вспоминать,

Он не прошепчет твое имя в темноте

Для него ты растворилась в пустоте.

Он не заметит, что тебя рядом нет,

Как-будто бы так было всегда,

Но только вот его силуэт

Не забудешь, ты никогда.



Пишешь его имя на запотевшем окне,

Считаешь звезды на небе,

Ищешь его глазами в темноте,

Не можешь понять,

Был он или не был.

А уличный фонарь все тусклее светит

И дождик моросит;

Тебя никто не заметит...

Холодной плёнкой темноты покрыты окна,
и темнота роднит тебя с желаньем,
и ты боишься темноты, словно дитя.
Тебя знобит, и ты скрываешь дрожь
за маской каменного сердца, что молчит,
переполняемое криком одиноким,
молчит, как море, утаившее прибой.
Ты смотришь вдаль, даль входит в твою плоть
прозрачной наготой, где только – поле, небо,
слепая глубина пространства света.
Глаза твои вмещают больше, дальше,
чем могут видеть, знать и даже ждать;
а ждут они, почти всегда, зимы.
Подтало...

Это было в начале путей,
Был силён, безрассуден и молод.
Верил в жизнь и в своё счастье в ней,
И не мёрз, в снегопады и холод.

Кровь кипела и жить я спешил,
Не считал дней, в свою смерть не веря.
Думал что, мне на всё хватит сил,
Что найду я, для всех в счастье, двери.

Знал лишь «Нет» или «Да» и меж ними,
Компромисов искать не желал.
А слова о златой середине,
Бредом слабых и глупых считал.

Только время, гранит даже пылью,
Сделать может и с ним я старел.
И в болезни дней...

Не совмещаются коварно
В пространстве уши, щеки, лбы,
И кружат в свете фар попарно
Высокопарные столбы,

Вдвоём стеснительно тесниться
В пространстве личной темноты
И нежно хохлиться как птица,
Перелетая с "вы" на "ты".

Еще чуть-чуть и небо выльет
На танцплощадку для двоих
Горстями крохи снежной пыли
И дождь, что временно затих.

Бредут промокшие и спят на
Ходу прохожие и псы,
Стирает ластик окна-пятна
Со стен в вечерние часы.

Совсем не страшно в темноте с ним,
И не темно...