Похоже на выстрел

"Иисус взял Гай, предал заклятию,
С Гаваоном мир он заключил.
Ринулись глупцы в его объятия,
Отдали от города ключи" -

Думал Иерусалимский в ужасе
Царь (представлю - Адониседек),
Не скажу, чтоб отличался мужеством,
Но неглупый был он человек.

Для раздумий были основания:
«Гаваон - не жалкие Гаи.
Городков таких одно название
Много об их сути говорит

Мелкой до ничтожества, заносчивой,
Жадной до рублей и до погон,
Даже говорить о них не хочется,
Не в пример им будет Гаваон...

Вся жизнь – цепочка маленьких побед
И череда досадных поражений.
И лучшие порывы юных лет
Не более чем свыше одолженье.

Всё суета – сказал Екклесиаст,
От пресыщенья вниз швырявший звёзды.
Выходит, ограниченность не в нас,
А в том, кто нас, людей, такими создал.

Создатель что-то там недоглядел,
Замешивая нас по локоть в глине,
Когда не смог он положить предел
Тщеславью, самомненью и гордыне.

Три ипостаси мерзости живут
И обещают жить, похоже, вечно,
Пока до основанья не сожгут...

Умеет мой хозяин жить.
А как он жрёт, а как он жрёт…
Его хоть впору выносить
Хвостом вперёд, хвостом вперёд.

Не пальцем деланный, небось,
Где скрасть – пронырливый хорёк.
Вот уж кому чужая кость
Не поперёк, не поперёк.

Хозяин мой не изувер,
Но лапу в пасть к нему не ложь!
Хоть вовсе он не бультерьер,
Но как похож, но как похож.

Всяк выбирает по себе.
Я выбрал и вовсю горжусь,
И чем короче моя цепь,
Тем ближе я к ботинку жмусь.

Грех на хозяина роптать,
Пойду-ка лучше я...

Я рождён от импотента
И бесплодна мать моя.
Неожиданным презентом
Появился в мире я.
Всё на свете прокляня,
Вы узнаете меня.

Самсон Филистимлянам

И пошёл Самсон в Фимнафу.
Женщине из дочерей
Филистимских он потрафил
(А своих выходит на фиг
Всех послать решил еврей?),

Говорит отцу Маною:
«В жёны мне возьми ты дщерь
Филистимского покроя
И вечернею порою
На меня её примерь».

Отвечал Маной: «Завещан
Нам удел совсем иной -
В жёны брать из наших женщин,
А Филистимлян...

Иаков жил в земле странствия
Отцов своих. Авраам
Ещё обживал пространства те,
Но не удержался сам

На той земле изначально он.
А вслед Исаак-сынок
Препоны царьков-начальников
Преодолеть не смог.

Чиновник, администрация
Сгоняли его с земель.
Господь-Бог благоприятствовал
Совсем не уйти оттель*.

Два внука слегка повздорили,
Ужиться могли с трудом.
Дорогой отцов проторенной
Исав перешёл в Едом.

Не выдержав конкуренции,
В Сеире он проживал
И с братом...

Умный знает как мало он знает,
Глупый считает что знает всё.
Сзади трусливый, боясь нападает.
Смелый не прячет лицо своё.

И не всегда очевидное верно.
И не всегда большинством мы правы.
Часто толпою мы делаем скверно,
Важно кто старшим и главным в ней был.

Синее небо, в нём след самолёта,
Белой полоскою над головой.
Выстрел в лесу, там на зверя охота.
Смерть подарив, горд охотник собой.

Мнение наше о нас часто ложно,
Каждый себе оправданье найдёт.
Только потом без причин нам...

Свинцовое небо расплющило город,
Стремленья и чувства придавлены тоже,
В кафешке Декабрь заливает за ворот
И бродит, сутулясь в сыром макинтоше.

Унынья пора, ностальгия по снегу,
По свежести губ, алым яблочкам – щечкам,
Чтоб лошадь мужик запрягая в телегу,
Незлобно ругался с морозным денечком.

Будь в первой десятке крутых олигархов,
Погоду не купишь в России конкретно,
Наверно когда-то мы посланы на хрен
За жадность, продажность и дел беспросветность.

Такой вот расклад...

Ударился из зоны зэк в бега,
Забыв масштабы Родины Великой,
Вослед досадно морщилась тайга,
Но жизнь ему казалась земляникой!

Он третьи сутки мчался к большаку,
От счастья за спиной взлетали крылья,
Путь не подвластный даже лешаку,
Преодолён без всякого усилья.

Но заблудился, псами окружен,
Облавою накрыт в зелёном схроне,
Прощаясь в сердце, целил он ножом,
К несчастью миокарда не затронув!

Вот из санчасти на допросе с ходу:
« Ты жив, так от чего глаза печальны?
Зачем бежал...

Залихватски пришла - нагрянула,
Как мажорный аккорд в полночь выстрелом,
Как заваливается баба пьяная,
И как слово срамное за тризною.

Огорошила, обескуражила,
Все столбами стоят в неведении,
Веселится один только ряженый,
До прощеного воскресения.

Обескровила, обесплодила,
Все цвета накрыв белым саваном,
Улыбается небу юродивый:
Пахнет свежестью зимней и ладаном.

Дорогой горной, ведал мне оракул,
Скакал джигит с красавицей-женой,
Был его ум извилист, как каракуль,
Клинок остёр и конь звенел струной.
Кулак был твёрд, как все наши решенья,
Хотелось, есть и вот к исходу дня,
Козёл на камне прямо за ущельем,
Он снял ружьё и выстрелил с коня.
Но не попал, козёл не шелохнулся,
А с наглым видом в небеса зевнул,
Джигит прицелясь, снова промахнулся,
Вот срам такой увидел бы аул!
Сойдя с коня, джигит прилёг на землю,
Минуты три козла на мушку...