Погружаясь в мрак бездонный

Неслышно день свернулся у порога,

взошла луна на темный небосвод.

А там, кружит бездонная дорога,

и звезды водят в сини хоровод.

Тихонько в холод кутается осень,

одежку под дождями, растеряв,

и по тропинкам за ветрами носит,

остатки золота и старых трав.

Сочится сырость в дом и в щели окон,

и ищет в уголочках свой приют,

и хочет там остаться, ненароком....

Но не дает прижиться ей уют.

Шумит, cвистит, веселый, белый чайник,

а на столе - варенье и медок...

Любовь разбита.
Из нутра изъедена.
Как рапан расколота,
Зажарена и съедена.
И не надо молота.
В груди наковальня.
Вот такая вредина –
Бездонная спальня.

Без души высохну,
А без мышц изживу.
Выращу, выпорхну.
По ночам стону.
Мне не надо нового –
Молоком пои меня.
Ох уж как мне дорого
Называть по имени,
То что в грезах снилось мне,
То что красовалось...
Мой покой в земле,
Но пока не сталось.

Значит, без любви мне жить?
Без сердца, без крови.
Значит, каждый день мне быть...

Каминный зал, свечей фигурных ряд,
И воздух гарью сгоревших в пламени наполнен,
В последний раз холодный равнодушный взгляд,
Твой, этой встречей обусловлен.


Задерживать биение сердца больше не могу,
И пожелания счастья неуместны и банальны,
Срываюсь в пропасть птицей на бегу,
Я не хочу, а прочим рецепты боли все универсальны.


Стихийность чувств, событий высокая волна,
Шипучей пеной нас с головой накрыла,
Обиды горькой бездонна глубина,
Стеной не понимания разделила...

Промедитировать легко,
Разбить себя на атомы,
И синей дымкой улететь
На розовый рассвет,
Туда, где тайна бытия
В ларце бездонном спрятана,
И внутрь войти, и уцелеть,
Преобразившись в свет.

Горит, на ярко-синем небе,

пятак бесценного огня.

Светло в душе, но нет соседям,

покоя в добром свете дня!

Летит, сверкая в жаркой дымке,

горячий, призрачный песок...

Иссяк исток... И песни стихли...

Змеиный слышен, говорок...

Cтруится терпкий чай в стаканы,

и кофе дымом бередит,

и вдаль плетутся караваны,

и им во след тоска спешит...

А наш денек, благой, хороший,

и Стих Завещанный, звучит!

Открыто сердце в Мир Бездонный,

внимая Музыку Софит!

Действующие лица:
Партизаны.
Фашисты.
Полицаи.
Разведчик.
Предатель.
Дух хозяина болота.

Действие первое.
Картина первая.

(Поздняя осень. Партизанский лагерь)

Иван:
Шумит суровый брянский лес.
Вот и обрезан мой обрез,
Патрон последний вставлен в дуло.

Радист:
Кажись, фашисты взяли Тулу
И (точка, два тире) Житомир.

Фельдшер:
Начштаба в страшных муках помер,
И остальные тоже мрут.

Политрук (пленному немцу):
Дас ист фашистишен капут
Унд коммунистишен гешлоссен,
Их...

Есть в русском перроне
Бездонное пьянство
Безмерная ругань,
Безмозглое чванство…

Есть также немного
Прилипших жевачек,
Окурков, бутылок,
Бабулек на лавке…

Рабочих-таджиков,
И дырок в платформе,
Бесхозные сумки,
И несколько в форме.

Сидели, ругаясь,
На лавке два типа,
А рядом сидел…
В белоснежном костюме!

И белые туфли его
Становились
На грязный перрон…
И сердце сжималось!

И был в его взгляде –
Таком изумрудном,
Немного печальном,
Немного уютном
Бледнеющий...

Роман, ты где? Чего молчишь?
Может ты тоскуешь?
Может ты грустишь?
Твоя улыбка никогда не сходит с уст,
Но твой голос пуст!
Он все так же пуст!
Ты милый, говорливый,
Улыбчивый, любимый.
На свете много слов,
Но их не хватит,
Чтоб описать тебя.
Сколько надо мне миров,
Чтоб поместился ты,
И поместилась я...
Чтоб счастье лилось как вода
бездонного колодца,
А жизнь текла, текла, текла,
И след остался навсегда!
Онегин бросил милую Татьяну,
Но ты не он, я не о она,
Жизнь без тебя...

Твои уста согрею нежным поцелуем,
И в свои объятья тебя заключу
Наполню счастьем комнату пустую
И боле от себя уже навек не отпущу.

Я нежно глажу волосы твои густые,
Родное все от пальцев на руках, до уст.
В глаза твои они бездонно-голубые,
Гляжу и пересудов больше не боюсь.

Трепещет сердце от прикосновений
Твоих любимых, милых, сильных рук,
И бережет сиянье тех мгновений
Как-будто нежную заветную весну.

Сечет по окнам зимний дождь.
Вкус ветра отдает абсентом.
Ворона, словно черный вождь
Пернатых, стынет монументом.

Сечет по сердцу зимний дождь.
На дне бездонной темной лужи
Рябины сорванная гроздь,
Дворовый пес – ничей, ненужный.

Сечет, безжалостно сечет,
Дома, прохожих под зонтами.
Как будто предъявляет счет
За небо, проклятое нами.