Поглаживая скотину

Писание передо мной,
открыта первая страница;
на улице давно темно,
а мне ни капельки не спится.

Пусть телевизор отдохнёт,
компьютер тоже не включаю,
поглаживая переплёт,
сижу и Библию читаю.

И вижу мысленно: летит
планета в темноте кромешной,
сама пуста, унылый вид,
поверхность водная безбрежна.

"Да будет свет", - и засиял
луч света яркою зарёю.
и - слава Богу! - не объял
его тьмы сгусток силой злою.

И свет Божественной любви
с тех пор горит, не угасая,
как факел...

Я постиг, что ущелья — это дно,
И хоть всегда я слушал заветы отца,
Но в итоге я понял одно:
Эта жизнь не стоит и выеденного яйца!
Подумай, для чего ты живёшь
И что тебе вообще нужно от жизни?
Всё, что тебе втолковывали с детства — ложь,
А истина в одном лишь бандитизме.
Это не война, а протест
Против тех, кто ради нас не ведёт и бровью.
Позором заляпан каждый их жест,
А позор смывается кровью!
Эти держиморды хотят нами владеть,
А от наших обычаев им ничего не надо.
Лишь поэтому...

Дедами оставленный в тесной каптёрке,
Кемарил солдат за столом на скатёрке,
И вынув потёртый блокнот с гимнастёрки,
О жизни писал наш сегодняшний Тёркин.
А рядом за стенкой, придя с самоволки,
Товарищи спали, тамбовские волки,

Готовили юношу к воинской славе,
Слегка побивали, как всех на заставе
Армейским ремнём - нету способа лучше.
А как по-другому к порядку приучишь?
Салага всё принял, набрался терпенья,
Писал стенгазету с дедов одобренья.

Посмотрим, в минуту нечастого бденья...

Какие же все женщины холерики.
Муж ночевать с работы не пришёл.
Жена всех обзвонила и в истерике,
Пьёт валидол, жене нехорошо.

Мать принялась, обняв её, поглаживать
И успокаивать по мере сил.
- А может, ничего здесь нет ужасного,
И он попал лишь под автомобиль?

Катается себе на скорой помощи,
А ты тут изводить себя должна...
Ты, дочь, беречь себя должна, запомни, дочь -
Больная никому ты не нужна.

Когда-нибудь мы вновь пересечемся
Средь будничной и серой суеты,
Мы в поцелуе пламенном сольемся,
И вспомним этот сладкий вкус любви.

Я буду таять медленно в объятьях,
Растаю, как снежинка, от тепла,
Ты мне, как прежде, мило улыбнешься,
А по щеке твоей покатится слеза.

Но то слеза от радости и счастья,
Каскада чувств, нахлынувших волной,
Я прошепчу: «Как сердцу мало надо»,
Смахнув слезу с твоей щеки рукой…

…И, как-нибудь, проснувшись на рассвете,
Ты будешь рядом, на моем...

- Ну что ты плачешь, дуралей?!
- Ах мама, я схожу с ума
- Чаю, чаю себе налей
- Она так ангельски прекрасна,
И я об ней тоскую страстно,
Но она явно не для меня
- Чаю, чаю, сынок, попей
- Я вижу взор ее очей,
Как можно икону целовать?
Любить, и жаждать, и молчать
- Уймись дружок, все хорошо
И все, что было, все пройдет
Вот лучше выпей корвалол
- Ах мама,
Какие могут быть тут капли,
Не видишь - я с ума сошел!
- Да выпей, мальчик, корвалол
...
Сын
Поплакал в мамино плечё
А...

А ночка темная была,
Была у зеркала смела.
Гадала на свою любовь,
Поглаживая пальцем бровь.

Горела яркая свеча,
Свисали локоны с плеча.
Приди,шептала в мир зеркал,
В глубинах ряженный сиял.

По телу пробежал огонь,
Ты милого рукой не тронь.
Мерцал рассвет в зеркальной дали,
Девицу больше не видали.

Всецело чувствам отдалась,
В астральный план душа неслась.
Случилось то о чем мечтала,
А в доме тело остывало.

Мораль истории проста,
Бывают в жизни чудеса.
Любовь нечаянно...

Торчу на люстре, плоской как тарелка...
Забавно, странно но, вполне, удобно...
Внизу - раззявы (и чего им нужно? )
Вздыхают дружно (якобы, прискорбно)...

Шушукаются, крестятся, томятся,
на лбах вопрос записан (эко любопытство!)
Повесилась? Да нет-же, отравилась...
Кирпич, похоже, ей на голову свалился...
.
Ага... вон, Танька - злобная стервоза,
кисляк смандячила (страдает, типа, очень)
Эх, треснуть бы ей, сверху, по макушке!
Но, (к сожаленью) не имею полномочий.

А Верка всё...

Вот и стал Таракан

победителем,

И лесов и полей повелителем.

Покорилися звери усатому.

(Чтоб ему провалиться,

проклятому!)

А он между ними похаживает,

Золоченое брюхо поглаживает:

"Принесите-ка мне, звери,

ваших детушек,

Я сегодня их за ужином

скушаю!"


Бедные, бедные звери!

Воют, рыдают, ревут!

В каждой берлоге

И в каждой пещере

Злого обжору клянут.


Да и какая же мать

Согласится отдать

Своего дорогого ребёнка -

Медвежонка, волчонка...

Рубашка любит глаженою быть,
Утюг её поглаживает всюду.
Рубашка тёплая готова всё простить.
Утюг ей: "Можно на тебе ещё побуду?"
Она согласна.
Только он не доглядел,
Прожёг дыру, и вещь пришла в негодность.

Мораль: Коль ты кого-то захотел,
Включай к режиму "соблазнить" ещё и "скромность".
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2014