Подводный крейсер

Тоннаж водоизмещенья – два столетья.
Гранитных палуб переворот дворцовый.
Вооруженные архангельские дети
Безумно верят – будет все по-новой.

Прощальный Блок встречает Незнакомку,
В литературном круто набирая весе.
Есенин пишет Церкви похоронку.
Стреляет из орудья ржавый Крейсер.

Телеграфирует Ильич во все отряды;
И дирижирует наганом комиссар
Симфоньей лютого убийцы-листопада,
Лампаду века разбивая – в дар.

Трещит, как лед, паркет под каблуками
Красноармейских кованых сапог...

рассыпаны звезды
по черному снегу неба
подкрадывается ночь


* * *

напоила соком любви
нас странная сила
колдовская благая


* * *

на твоей груди
распустился бутон
розы поцелуя


* * *

теку по тебе
слезами дождя поцелуев
в серебристом жемчуге нежности

купаю любовь обнимающую
всепрощением ночи
кошачьи игры


* * *

иероглифы поцелуев
оставляет истекающая кисть
на пергаменте кожи


* * *

расцветет женщина-цветок
под возбуждающим душем звездопада...

И ты не Ромео, и я не Джульетта,
Забудь про балкон и про песни в ночи,
Налей мне вина, закури сигарету,
Скажи про любовь или просто молчи,

Ведь я не Джульетта, а ты не Ромео,
Скорей - мы затертое жизнью тряпье,
И все же – украдкой касаемся неба,
И верим в судьбу, ну куда ж без нее!

Века и пространства весьма эфемерны,
Блестит многогранность осколками льда.
Ты помнишь, что Кая искавшая Герда
Нашла, и как выросли розы тогда?

Мы тоже нашли. Не Тристан и Изольда,
Жюльен и Матильда...

Потянулся народ
на центральную площадь райцентра,
Наплевав, что жара,
что меж липами ветер уснул.
Уж не доллар ли сверху
там стали давать на два цента,
Чтоб из рыночной чаши
и русский бедняк отхлебнул?..

Там, где бронзовый Ленин
гладит из-под яркой рекламы
Вскользь на Знаменский храм,
три Руси сопрягая в одну -
Зоопарк на колёсах:
зверей переездные драмы -
Утомлённые волки,
медведицу клонит ко сну...

Но в основе народ
очарован не видом оленьим,
Но нестройной...

На Гуцульщині йшов дощик, три хмари кляті навкруги
Обложили все – без дошок не проїхати й не пройти…
…вийшла з берегів і річка, втопила пашню у воді,
Вже пливе бурливо бричка, поблизу й шляпа в самоті…
…кепі та була від Вуйка (мож, той, потоп у бистрині?!),
Били два гуцули в гонга: Спасаймо ж дядьку з течії!
Раптом трапилось нечисте – цей капелюх, як цар морів,
Проти течії, навмисно, мов крейсер – хвилі борознив…
Бий – ломакою в нечисту, …цим посприяли дідусі
Здійснити акцію навмисну...

Грешить как пить – не запретишь.
Грешите в кайф, грешите с чувством.
И в судный день вам вряд ли будет стыдно.

ОН в танце был король.
В кино снимался классно.
И вот ушёл, его уж нет.
Одна лишь память остаётся.
(памяти Патрика Суэйзи)

Утра раздолье.
Алых парусов рассвет.
Мечта в полёте.

Извечный круг.
Рождение и смерть.
И жизнь всего лишь миг.

В спине горит огонь.
Как перетянутые струны – мышцы.
И мысль она – скорее лечь.

Вечер, тепло.
Сверчок серенаду выводит.
Осень...

летит фанера над Парижем
летит фанерная душа
она мечтает быть повыше
она стремится в облака

летит туда свободным стилем
летит трусцой наверняка
она не видит что под килем
семь футов каменного зла

летит грозя серьёзным видом
летит как крейсер на врага
она вздымает исполином
как Исполинова гора

летит волнующимся миром
что приоткрыл свои врата
чрез них невероятным мигом
вся улетучилась вода

летит навязчивый постскриптум
и в нём прошения строка
меня накройте мощным...

А мне всё снится город -
Колонны вдоль реки,
На крейсере Аврора
Плывут большевики.

Край Клодта и Растрелли,
И горя через край,
Со всей семьёй расстрелян
Кровавый Николай,

И в кожанках евреи...
Такой вот страшный сон.
И как бы в наше время,
Не повторился он.

Чтоб бить богатых орды
Фонтанкой не неслись,
Исаакий, за свой город
Пред Богом заступись.

Не вопрос))) Ведь быть Авророй
так приятно! Как не стать!
Можно выстрелить как крейсер...
И у Чайковского поспать)))

Июнь заканчивал грозой
по акварелям
лета
шествие,
Она в полнеба полосой,
И тучи
плыли
словно крейсеры.

И разрушалась тишина
вослед за проблесками краткими
проникновенными сполна
в суть душ
пугающими залпами.

Но вот и радуги псалом…
А неба
с лесом
замыкание,
оставив на сосне излом,
последним
стало
злом
прощания