Подстава

« О, злая мысль! Откуда вторглась ты?»
В мою распятую судьбой минуту.
Жужжишь, как наглый и голодный трутень,
Вкусить надеясь яда маеты.

Ужели есть коварство суеты
В глубинах под слоями светлой пудры?!
В сединах мудрости, казалось, кудри.
И дни бежали в ритме простоты.

Всё рухнуло под натиском молвы.
И хочется отмстить за оскорбленье.
Хотя б воскликнуть: «Как жестоки вы!»…

Вот так и узнаём себя в мгновенье.
Хотелось прыгать выше головы.
А жизнь подставит ножку и – паденье.

Своё от нас берёт сполна,
Бедой дела её чреваты.
Живёт и здравствует она –
Мегеры злей, упрямей факта.

Оплошка – вот как её звать.
Её, ужасную, боимся,
Но почему-то оправдать
Себе во вред, порой, стремимся.

Огнеопасна, как фугас,
Карга, с личиной кочерыжки,
Живёт Оплошка среди нас,
И нам вредит без передышки.

Причина всякой кутерьмы,
Исподтишка подставит ножку.
И на высокие умы
Всегда отыщется Оплошка.

Сбивает с толку всех подряд,
Подвохи строить мастерица…
Бывает, ей...

Сколько народу погибло...
Сколь его полегло.
Прошло семьдесят два года,
А нам до сих пор тяжело...

Как деды и прадеды гибли...
В степях родных полегли.
Защищая Отчизну родную!
В судьбинушку ту роковую.

Сражаясь в неравных боях...
На русских своих полях.
Любой их ценой отстоять...
Немца нациста прогнать!

Миллионы в землю полегли...
Но Родину Мать сберегли!
Немца в Москву не пустили,
А в сорок пятом добили...

Годы пролетели, прошли,
Правды мы не нашли.
Кто ж предал нашу...

Ослеплены свеченьем тусклых лет,
Склонялись мы пред огнищем порока,
Но очи буде горний фиолет
Обвел -- сия не гаснет поволока.

В Элизиуме темный пурпур астр
И образы Руфь пестовала взором,
Серебряные гаты Зороастр
Гранил ее алмазным разговором.

Сновиждений тех краска тяжела
И стерта, аки погребное злато,
Небесная молитва истекла,
Теперь вовек не зрети нам, что свято.

Не зреть когда и нечего жалеть,
Елико это вижденье лукаво,
Мы сами цвет несем и уцелеть
Меж черемниц светясь...

Да, ты, (парящий, над водой, под твердью пасмур-
ной и ясной и в зное и в дожде прекрасном), лож-
ись и спи, душа нетленна, при остановке незабв-
енно в кристалл, вдруг превратиться дух, художн-
ик ты, и в том недуг, болезнь и хворь и развлече-
нье и ясность, тьма, души мученье, поток, что луч,
через тебя, ты здесь, могуч и час любя, не выбр-
анный тобою, всё же, а ангелом, судьбу итожа,
мост устоит, надежда в этом, хотя на время упо-
вать, нельзя и в этом благодать, а обезглавить...

Закучерявились на небе облака,
Но расплескав с дождём свою надежду,
Спешат подставить солнышку бока
И сушат свои белые одежды.

И обсушив себя даже с излишком,
Гуськом стремятся в прерванный полёт.
А ветер, как босоногий мальчишка,
За ними следом с прутиком идёт!

А мы просты собою,.. до жестокости.
Инстинкты глубоко сидят. ...шевелятся.
Удар судьбы?!.. «Он мимо ли,..» — всплывает мысль.
МЫ. ...отстраняемся.
В ущерб понятиям о помощи.
...иные чувства? Неудобно им:
в сознании инстинкты проявляются...
Мы опасаемся: «...и мне вот эдак?..»
Состояние обыденное...
В оправдание.

Однако, медленно: в душе — волнение...
Иная мысль, невольная:
«_______ ...я ж. Человек. И надо бы...»
ВЗГЛЯД. ...выше поднимается!..
...внимает Небесам.
И руки тянутся...

Путь в жизни выбираешь сам.
И прошлое, увы не изменить.
Одно скажу я точно вам.
Он тонок, хрупок словно нить.

Какого хочешь в жизни отношенья.
Ты так же относись к другим.
Отбрось тревоги и смятенья.
Будь искренен и верую храним.

Ты пожелай добра тому, кто хочет тебе горя.
Подставь заблудшему свое плечо.
Крепка пусть будет твоя воля.
Люби ты искренно и горячо.

Я помню все, что было не со мною,
В далеком восемнадцатом году...
Протяжный звон замерзших колоколен,
Колючую февральскую пургу...

Злой ветер воет в темных подворотнях,
Поземка вьется сизою змеей,
И задувает в выбитые окна,
Затягивает снежной кисеей...

Заносит патрули колючим снегом,
С домов срывает клочья кумача,
Листы указов разных и декретов,
Луна в снегу мерцает как свеча...

Горят костры постов на перекрестках,
Цигарки тлеют в мерзнущих руках,
И выстрелов...

Пьеро себя увидел, разомлел, котейку на
руки, погладил, а арлекин, он муж жены, всё
хохотал и где-то гадил, всё в душу, а её и нет,
п...л, неверию обязан, не конформист?
к себе привязан?
Мораль сей басни такова, кто толст, тот вес-
ел, а шельма, (что пометил бог), подставит
арлекину, бок, пьеро же, слёзы, возмущенья,
принёс себя он в упоенье.