По воде плывёт лебёдушка

Люблю Я Солнечное Утро
в нектарах сладких
чайных роз,
в шелковых травах с перламутром
из Лунных капель чистых рос!
Дыхание Земли прохладно,
струится нежным ветерком.
В берёзе белой птица складно
поёт и ест жучков тайком.
А Солнце высоко сияет
в листве деревьев и плывёт
в просторе Неба, совершая
Свой вечный мерный славный Ход
вокруг Планеты ЧелоВека,
в кругу его земных забот.
Напоминая, что из века
над миром властен Небосвод!
На Землю всё приходит с Неба!
Вот...

Сюжеты плещутся в подсоленном бульоне,
Косяк метафор мутит ясность вод,
И всё, что рано или поздно тонет –
Вначале суетится и плывёт…

Течение и ветер направляют
Желание и мастерство к мечтам,
Упрямство побеждает Иолаем,
А верность ослепительно чиста.

И творчество, убийца серых будней,
И труд, – подельник и лихой старпом –
Балласт и пища на скрипящем судне –
Грубеют, тяжелея с каждым днём.

Предельная осадка у корвета
Опасна для регаты и любви,
Но верится, что в преферансе...

У осени песня с грустинкой,
Листвы старость ломкая, в ней.
В ней лужа, блестящая льдинкой,
В ней стук монотонный дождей.

Бродяга туман сизый, в роще,
Собой листвы злато укрыл.
Опав, куст рябины стал тощим,
Багрянцем в листве его пыл.

Лебёдушка в небе рыдает,
Нас песнею просит простить.
За то что от нас улетает,
На юг, холода пережить.

За то что на крыльях уносит,
Она тепло лета с собой.
А нам оставляет здесь осень,
И мир от дождей весь сырой.

У осени песня с грустинкой...

Из-за серого тумана
Скрывшим берега,
Выплывает утром рано
Белая Ладья.
На раздолье океана,
На простор Любви,
Вольным ветром поднимая
Паруса судьбы.

Стаяв нити горизонта,
В жемчуг облаков
Влило зорями истока
Радугу цветов:
Нежно-розовый, лиловый--
Перелив Любви
Отражением медово--
В хрустале воды.

И плывёт Ладья в потоке
Солнечных зеркал.
В небеса ли или с неба
Крутится штурвал...
Воля вольная теченьям--
Шёпота судьбы.
Движут сердца изреченья
Солнечной Ладьи.

Ах, присмотритесь к небесам,
Там чудеса творятся!
Роскошных облаков краса
Зовёт нас удивляться.

Луна в ночи – плывёт лимон
То долькой, то кружочком.
И звёзд неслышный перезвон
Навеян Ангелочком!

Под жарким солнцем мы живём,
Тепло любой получит.
Лик лунный льдинкой тает днём,
Увидев солнца лучик.

Слепой, счастливый даже злой
Из солнечного счастья
Получит порцию живой
Волны любви, участья.

Что миг прозрачный принесёт?
Мы лишь предполагаем.
Сверкнёт узором тонкий лёд...

На Вас залетевшую брызгу платочком
Смахну я снежинкою с меха.
Катал бы я вас и катал аж до ночи
(Мозоли любви не помеха)..

Как мило Вы гладите верного друга,
Пускай покемарит покуда
(Ишь как откормила ты, мать, кобелюгу.
Его бы на вёсла паскуду...)

Близки мы как клавиша два на рояле
Звучанием одноканальным.
(А то, что букетики наши завяли -
Цветочник ответит, каналья).

Когда б Вы парили лебёдушкой в небе
И плюхнулись прямо в болото,
То я рядом с вами поплыл аки...

Лебединая верность чудесна! Не спорю.
Но с лебёдушкой жизнь человек не построит

Всё глубже тишина, всё беспредметней слово,
И невесомость тянет из щелей,
Алтарь луны, как старая подкова,
Движения преступней и нежней.

Всё безнадёжней летняя улыбки
На гроздьях, стянутых приморским сном, аллей,
Кремнистый берег, привкус соли зыбкий,
От слёз и волн опущенных бровей.

Воспоминания разбиты о вечерний,
Больной дождём, надтреснутый карниз,
Мелодия воды играет челном,
И челн плывёт в зрачков туманный бриз.

Всё глубже сон, и олово рассвета
Всё тяжелей, и в этот час...

Что это значит – быть собой?
То, что чуть видимый, любой
Штришок, частица бытия
Есть кровь твоя и плоть твоя.
Законы Божии просты:
Ты истинный – не только ты.
Твой нерв – связующая нить
Всего со всем. Собою быть —
Быть в полной мере, до конца
Свершённым замыслом Творца,
Быть на Него во всем похожим.
Ты – образ и подобье Божье.
* * *
Так вот она, душа моя —
Лесной массив под небом синим.
Даль, потерявшая края,
И Богом полная пустыня.
И в жизни знаю я одно:
Так, как расправить...

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав...