Плюю в аристократью

Он прошёл десять тысяч ли и не начал свое-
го пути, а собирался уже идти обратно, (впад-
ал в детство, неоднократно), соответствовал,
удивлению и заблуждению, безвозвратно по-
терянному времени и безукоризненно, (так
он считал, (гордыня), (как, разрезанная и съе-
денная на треть дыня, (больше не лезет), ущ-
ербна), шёл по дороге, (сбил не одну пару) и
растёр в кровь ноги, сапоги бросал на обочину,
одевал новые, червоточину сомнения, отгонял
от себя, тем не менее, из упрямства, всех...

Не длит и не продлевает, а просто так по жиз-
ни канает, переводит, от себя, мукой пересы-
пает, небылицы, разыгрывает всё в лицах,
(трёх и более), расслабляет мышцы и в луко-
вицы волос втирает, отвар лопуха (сок лука)
пиво и лепестки роз, (чихает, страдает, алле-
ргия (мороз, душевный, не согреть абсолют-
ным холодом и солодом на спирту, набей на-
рисуй тату, чтобы напоминала о случившемся),
вываренный, отстой, процежен, и мягок он и
прилежен, не спорит и не бурчит, отвернулся
к...

В вечном шаре хрустальном

Твой образ ловлю,

Он, как скопление воздуха,

В вакууме заточён

И в пирамиде настольной,

Что тень сохраняет Твою.

Он, как разрез продольный,

На сердце моем, Анкхом зажжён.


Что я ищу и где ищу? –

Только встречу с Душой жду!

Ты являешься мне в образе моей Души,

И я отправляю рифмы спать,

Размеры сворачиваю, ритмы ломаю вспять!

То есть, плюю на материю!

Ты же любишь строгость гармоний,

Чистоту традиции.

Но оставим...

Борьба вековая меж духом и телом...
— ...плевать на материю! — НЫНЕ мы слышим, читаем...
«Духовные дали, глубины... Всегда не избывны!..» —
мерцает у края сознания мысль...
И слова НАМ, строкою,.. особенно сладостны:
в тонких вибрациях тонем душой...

Разум грешный блуждает в потемках:
«...яйцо или курица?»
Кто кого создал?!..
ДУХ светлый,.. вселенский... Однажды
ниспослан был, дабы вдохнуть
ЖИЗНЬ в холодное Тело?..
Иль МЫ,.. пребывая когда-то,.. умом, по-звериному — в шкурах...

В июне пошли по тропикам грибочки,
берёзовик шляпку просунул на свет,
шагаю тропинкой, плюю на все кочки,
в болоте трофеев пока ещё нет.

Но если тропика вдруг вышла к болоту
заходом, которого прежде не знал,
то Я загляну, ведь узнать мне охота,
сентябрь здесь что даст, пустоту или вал?

В июне прекрасное время разведок,
находок для осени праздничных мест,
в июне шныряю в лесу, как бездельник,
без "!денег", не дарит в июне их лес

Жил зайчонок и дрожал,
Жизни он другой не знал,
То ли шорох, то ли стук,
У зайчонка вмиг испуг.
Вдруг однажды, в ранний час,
В мыслях он своих увяз:
"Надоело мне так жить,
Не хочу я зайцем быть!
Срочно нужно кем-то стать,
Чтобы больше не дрожать"!
Припустил зайчонок в лес,
В нём найти свой интерес.
По тропинке он идёт,
Песен звонких не поёт,
Каждый куст для зайца враг,
Каждый звук ему не в шаг.
Тут бельчонок с ветки, прыг,
Перед зайцем он возник.
Почесал бельчонок нос,
Задал...

Давно распявшие Христа,
Понять никак не могут люди,
Зачем их жизнь здесь прожита,
И что же дальше с ними будет?

В субботу ночью вновь Звезда
Взойдет на синем небосклоне,
Он возвращается всегда,
Мы жизнью у Христа в полоне.

И схема эта так проста:
Тебя предаст твой друг нежданно,
"Распни его!"- кричит толпа,
Он говорит, что Богом данный.

Твердит, что Бог - его Отец,
И выше Царство, что на небе,
Нам лишь земной знаком венец,
Живем в заботах мы о хлебе.

В субботу ту его...

Вот он я, твой ряженый-суженый,
плюй мне в мою незрячую душу
своим горячим, как степь, поцелуем,
я подыграю июльским смехом.
Утро, выкатив око наружу,
опохмелится грязной речушкой,
запахом липы с кожи повеет,
ветви её – обнажённые нервы.

Слышишь, как бьётся, не отпуская,
словно похмелье в разгар воскресенья,
сердце на тлеющих углях июля.
Солнце, трава и прочая ересь
млеют. Ты крикнешь мне нежно – тот самый;
я посмотрю тебе вслед, как в последний…
Тусклая ива заплачет, как дура...

Вспоминая убитых и проклиная виноватых,
рыдая о невинных и хороня всех "горбатых"
попробуй, взвесь сколько есть презрения у
твоей жалости, ненависти у любви и страха
у ярости. Никак не понять, не принять, что
зло- злом ширится и наполняется, страхом
и ненавистью питается. Хотя и о смерти го-
воришь, думаешь лишь о барыше и мести,
о враждебной среде, о моей-твоей "крова-
вой пятнице". Любишь вспоминать о чужих
грехах, радуешся невинной крови на моих
руках, сортируешь трупы...

Мы совсем не знакомы в бескрайних мирах,
Мы копошимся в тайнах своих и сомнениях.
Умираем жестоко на вечных кострах,
И рождаемся, вновь,в голубых сновидениях.

Искрой тайных богов разряжаем свой страх,
Каждой клеточкой веря в свое воскрешение.
Распыляя по ветру прощения прах,
И плюем на руины греха без сомнения.

И совсем незнакомы, но слово нашлось,
Что взрастет между нами большим диалогом.
Наше общее мнение странно сошлось,
Что держались мы веры Единому Богу.

И какие бы ни были...