Пьянит и еще как

Не надо одевать меня в пиджак,
Мне с детства ближе кожаные куртки.
И сам решу куда бросать окурки,
И сам решу какой курить табак.

Меня не надо в туфли обувать,
Милее мне спортивные кроссовки.
Не надо тыкать мне в татуировки
И глупые вопросы задавать.

Не сяду за стеклянный с вами стол
В хрустально-попсоватом ресторане.
А всякий раз туда иду по пьяни,
Где пиво, рыба, шмаль и рок-н-ролл.

Не трогайте же мой безумный стих,
Не мните мои строки словно тесто,
Ведь вряд ли я для вас...

Подруга скорби, Ярости мессия, встречающая Праздник морем слез!
Ты остаешься Матушкой Россией, где жил отец, и дед, и сам я рос.
Рожали нас, что б сказку сделать былью. До неба дотянуться и до звезд…
Сейчас укрытые лежим могильной пылью, над нами ветер шелестит полынью,
А прах по свету он давно уже разнес.
Мы верили, что счастье дарим детям, раскроем им все тайны существа…
Гниют они теперь по тюрьмам.… Верьте! Избрав путь не нужды, так воровства.
Скажи, кому их жизнь дешевле, чем пожива...

Время зажечь костры,
Время плясать на углях,
С нами дикая ночь,
С нами огонь вина.
Это наша слабость,
Скажет пьяный художник,
Это наша судьба,
Добавит старый шаман.
Время согреть холод,
Время забыть память,
Время, на время оставить,
Праведный воли полдень.
Красных углей пропись
В дикую ночь светом,
Глаз усталую прорезь
Хмелем размажет по ветру.
В дикую ночь слепую
Нас убаюкает сладость,
Там, где наша судьба,
Нам ничего не осталось,
В гари закатного плена,
В тлене прошедшего...

Если на диету вдруг я сяду,
Я её, конечно, развалю.
Лучше посижу тихонько рядом -
Ведь покушать очень я люблю!

Я люблю супы и макароны,
И котлеты, и гуляш мясной,
Обожаю огурец солёный,
Плов и бутербродики с икрой.

Так зачем худеть, не пить, не кушать,
Талию зачем тогда беречь?
Никого не буду в жизни слушать,
Пироги с капустой буду печь!

И грибов нажарю со сметаной,
Курицу в духовке запеку,
И напьюсь вина, и буду пьяной,
Своим видом всех я завлеку!

Меня начинили светом
Эти холодные прикосновенья
Утренних зорь,
Меня пропитали пеплом
Эти туманные звездосплентенья
Ночных небес,
Пьяный Гермес
Весть мне принес
Крылатой молвой,
Будто бы скоро зима,
Будто бы осени слез
Мы понапились сполна,
Под язык соль, да мороз.

Меня обложили ворохом
Эти белые клочья
Снежной трухи,
Меня захлестнули хором
Эти многоголосья
Ветреной фуги,
Верные слуги
Мысли, да числа
Напомнят в стихи,
Будто бы скоро декабрь,
Будто бы осень провисла
В...

Янтарный лист трепещет на ветру.
Вновь осень нам условия диктует.
Малюет в парках жухлую листву,
И лужи дождиком густым рисует.

За солнцем к югу провожает птиц,
Гоняет тучи в небесах свинцовых,
Росою красит кончики ресниц,
И запах сена дарит нам медовый.

Грибами украшает мокрый лес,
Дымком костра нас манит на поляны.
А ветер, как весёлый, хитрый бес,
Нам головы кружит дурманом пьяным.

Страшней удара… молнии
Теплей – вулкана… лавы
Таинственней… «Конкордии»
Твой взгляд… немного странный

Улыбка… полумесяцем
И спелой «ржи»… тоска
И под футболкой… бесятся
Два розовых… соска

Я одурманен… ягодой
(Без промаха… бил лук)
Как хочется… под пагоду
Твоих, крылатых… рук

Страшней удара… молнии
Теплей – вулкана… лавы
Таинственней… «Конкордии»
Твой взгляд – немного… пьяный

Я раскину свои крылья,
Я умчусь в простор весны,
В небе птицы пролетают,
И кричат мне журавли.

Вот косяк летит лебяжий,
А чуть дальше стая птиц,
Я сорвусь в пространство неба,
Меня манит этот крик.

Ты весна, весна родная,
Ты завешь меня в простор,
Ты мне душу напоила,
Я пьяна, родился спор.

Кто я в жизни человечей,
Просто птица или лань?
Я хочу умчаться в горы,
С них вспорхнуть, не зная грань.

21.04.07г.

Клетчатое покрывало —
верблюжьи иголки
Шахматное поле —
интимных баталий
Где голый король
и суетливость пешек...
Пьяное офицерство
и тупость рогатых туров...
конская пронырливость —
свойства второго плана
Сильнейшая фигура —
безграничность женщины
жертвенный альтруизм
и мания расчета
терпкий коктейль чувств
с кубиком льда ума
ломтиком лимона желаний...
Легкий глоток
весь букет послевкусья...
Жадное прикосновение
горечь утраты...
Как першит в горле
Как мучает жажда
когда...

Ни вальс, ни пасодобль, ни канкан,
Любви их танцем стать могло лишь танго.
Есенин с Айседорою Дункан -
Страсть белой кобылицы и мустанга.

С пощечины их начался роман,
Ее ударил, со словами: Стерва!
Есенин был в тот вечер сильно пьян,
Хотя и трезвым не бывал манерным.

Он бросился тогда к ее ногам,
Просил прощенья, умоляя, плакал.
Кольцом стекло царапала Дункан,
Алмаз писал: Есенин - хулиган!
И миг спустя, внизу: Есенин - ангел!

Безудержная страсть. Потом - венец...