Пирога

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...

Пройдёт ещё два дня. И три, и пять, и восемь,
и ранка заживёт, и побелеет шрам.
Останется со мной твоя подруга осень,
а ты вернешься вновь в свой дом, к своим делам.

И прежняя твоя тебе простит обиды,
и испечёт пирог, и разберёт постель.
А дом мой занесло, его почти не видно
и кружится листва как жёлтая метель.

Я в память о тебе налью вино в бокалы -
в нём хмель моей любви в полынном купаже.
Я пью за ночь, когда рванёшься ты к вокзалу.
Когда б ты ни пришёл - ты опоздал уже...

В полумраке летних снов,

жар, тихонько остывает,

и неслышно, чуть дыша,

Осень-Кошка, подступает.

В рыжей шубке, в час ночной,

под прикрытием туманным,

выпускает холодок,

убегает, к тучам рваным.

Затмевает , звездный рой,

с ним, как с мышью, водит прятки,

застилает, дол листвой,

в небывалом беспорядке.

Манит дождь из темных вод,

поиграть по тротуарам,

по окошкам и домам, зазвучать

аккордом старым.

Забирается в элул,

за гранатами и медом...

Ещё зелены леса и зноем томится полдень,
и тучи вдали встают, коротким дождём грозя.
И в речке тепла вода, и берег цветами полон -
ромашек в хмельных в лугах распахнутые глаза.

Но август зовёт к столу, заваленному плодами,
и с яблочным пирогом готовит прощальный чай.
Но шляется дотемна обобранными садами
в линялом цветном плаще сентябрьская печаль.

Закружится листопад, завалит ко мне дорогу,
заблудишься в темноте и просто - махнёшь рукой.
И станем чужими мы. Не сразу, но понемногу...

Пригласила в гости
Муха паука:
“Приходи под вечер,
Буду ждать тебя!

Посидим с тобою,
Кофейка попьём
Мило побеседуем
Мы о том, о сём…”

Видимо влюбилась,
Кругом голова.
Он жених то видный,
Парень хоть куда!

Целый день летала
Муха не своя,
Платья примеряла,
Да пирог пекла.

Прибрала в квартире,
Губки подвела,
У окошка села
И свечу зажгла.

Ждет она, волнуется
Крылышки дрожат.
Ей дурехи верится,
Что он к ней придет.

Партийный комитет рещил:
-- Будь командиром в стройотряде! –
Непослушаньем не грешил:
-- Есть! – Принял пост не славы ради,

А просто выполнял приказ,
Как требует устав партийный
От ленинцев, сиречь, от нас...
И вот хронограф событийный:

В высотке собран комсостав –
И нам представлен Тимофеев,
Юрфаковец по праву стал –
Один из славных корифеев --

Главнейшим в сводном ССО
Большого университета...
Пообсуждали, как, с чего
Начнется трудовое лето.

Потом был медосмотр... Кошмар...

Позовите меня в гости.
Я-то сразу же бегом
К вам отправлюсь через мостик,
Угощаться пирогом.

Я на пряники согласен,
Буду рад и беляшу.
Я у вас всего лишь часик…
Или больше посижу.

Я мешаться вам не стану,
Не создам больших проблем.
Может супчик со сметаной,
Или просто мяса съем.

Я компота два стакана
Отопью всего на треть.
Ну а если не устану,
Значит можно чайник греть.

Съем варенья – с горкой банку.
Больше может и не влезть.
А, случайно, запеканка
В вашем доме где-то...

В месте Б-гом забытом, тому назад много лет
в отсутствии техно-быто-цивилизации примет,
жила -была радостно девочка любопытная очень,
беспрестанно задавая вопросы глупые, между прочим.
И всякий раз получала на эти вопросы ответы,
однако ушные раковины ее увеличивались при этом...
Доверчиво шла в огород,вдруг, в капусте маленький?
Громоотводы спасают от гроз,хорошие пионеры-Павлики,
счастливое детство,богатые плачут, еники-беники,
праздничные пироги, крашенные яйца, кавказские пленники...

Смыли дожди летний пепел пожаров,

песни пропеты и съеден пирог,

осень слезу уронила, недаром,

смотрит устало на зимний Порог.

Снова летят оголтелые птицы,

стрелы бросают , плюются огнем.

Днем и ночами кому-то не спится....

Сумраком дымным, окутанный дом.

С грустью мечтает о призрачном Мире,

Доброе Слово... Над Свитком летит...

И под рукою жреца, на Сефире,

Новое Счастье, с Надеждой, глядит....

Захлебываясь сном и бредом,
Не нахожу итога сцены
И каюсь по колено в венах,
А ад идет за мною следом.
И, надрывая перепонки,
Взмываю в небо, кровь не грея,
Мир оказался слишком ломким,
И скорлупу разбили змеи.
Но не ищу назад дороги,
Из этой роли нет возврата,
Меня к вершине Арарата
Внесут на золотой пироге.
И в соблазнительном тумане
Найду иную цепь событий -
Так звеньев блеск дурманно манит,
Что на цепи останусь выть я.