Остаются

Ты сказала: - дай слово мне, что любить будешь бесконечно
Я ответил: не буду врать, под луною ничто не вечно!

Ты ответила: - что ж, прощай! За тобою закрою двери
потому что, не обещал, потому, что теперь не верю

Я подумал: - Уйду! Гулять! Наслаждаться питья культурой...
Лучше с умною потерять, чем остаться с ханжой и дурой!

Я подумал:- Да наплевать! Унывать не с моей натурой
Лучше с умною потерять, чем остаться с ханжой и дурой!


и ещё раз,

Я подумал: - В кабак! Гулять...

Недаром он звался Пророком.
Когда снизошла Благодать,
велел он писцу волю Бога
чернильным пером передать,
вложить Божье слово в пергамент
путём написания строк.
Но царь, что страной его правил,
пергамент исписанный сжёг.

Рискнёт Божью волю нарушить,
имея хоть каплю ума,
лишь тот, чью остывшую душу
морозом сковала зима.

Тот царь был слегка малодушен,
и он не готов был узнать,
что скоро придёт и разрушит
страну Вавилонская рать.
В земле Иудейской, к тому же,
в то время зима...

Без предчувствий и оснований, завет?
наобум вам привет? или это облом? суета,
эта песенка-песнь та-та-та, или лбом, по-
тревожим, пробьём, дом разрушим и да-
льше пойдём? иссык-куль иль обманка-
обман? на столе твоём поздний туман
там скатёрка и манка, кувшин и солён-
остей целый «аршин», (костолом волк-
одав - век, прореха, на виске чужерод-
ная веха, метка смерти, простора судь-
бы, бросим жребий, пожалуй и мы,(тет-
ива, лук и стрелы колчан, и лассо (по-
простому аркан), лариат...

Яков Есепкин

На смерть Цины

Пятьсот двадцать четвертый опус

Ефраим и Вифания спят,
Кора бледные розы лелеет,
Побиенные тще возопят,
Остие их в обсидах белеет.

Не успели к фиванским столам,
Хоть с младенцами яды пригубим,
Мел нейдет вседворцовым юлам,
А и мы одиночество трубим.

Где еще колоннады темны,
Где безсмертие Ироду снится,
Узрят лишь фавориты Луны –
Кровью нашей серебро тиснится.

Пятьсот двадцать пятый опус

Золотую парчу гробовой
Хною феи тиснили иль черви...

Да что же это за такое?
Я тайны точно не открою,
Когда скажу, что перестала
Я маму с папой понимать.
Мечтаю только о футболе.
А дома спор подобен бою –
Хотят, чтоб в музыке блистала
Я, как Миша Брюггергосман.

Припев:
А футбол – это сила!
А футбол – это драйв!
Лишь игра забурлила,
Не остаться оффлайн.
Не смолкают трибуны,
Неуёмный азарт!
Где капризы Фортуны –
На голы матч богат.

2
Да что же это за такое?
Я год с родителями спорю.
Вратарь я точно самый лучший
Средь наших...

Панорама толпы, которая мочится (Ночь на Баттери Плейс)
Мой перевод с испанского

Они остались одни:
они ждали, когда проедут последние велосипеды.
Они остались одни:
они ждали смерти ребенка с японской парусной лодки.
Они остались одни,
в мечтах о раскрытых глазах умирающих птиц,
с острыми зонтиками, легко входящими в жаб.
Одни в темноте,
которую мучительно слушают сонмы бессмысленных звёзд,
где крошечные капли воды
отражаются в зеркалах,
атакованных капризной Луной.

Ребенок...

Блажен кто ведает...
Я не помню уже что блаженней:
Вот цветы, а вот руки её...
Богоматерь цветов,
Мне осталось научиться сохранять в ней дыхание свечи...
Мне осталось научиться не загасить её...
Мне осталось научиться плавить в ладонях нежности её невесомое...

Дрожь черновика...
Надо прежде родиться в темных страницах,
Чтоб Алой рифмой читать любовь ее губ,

Богоматерь цветов,
Дай мне стихи, потому что не умолкает сердце.
Рисующий голубым пером знаки на воде листа,
Прося прощения...

Тут, и только тут видны имена и буквы...
Тут ты можешь, глядя в глаза свету, молчать...
Обожженный снаружи, весь в царапинах изнутри...
Как непривычен голос без слов...
В бесполезности всего что сказано
Всё удивительное одинаково.
Начертание листа и все его смерти,
Где книга читает книгу, где написан свет или сумрак...
Сейчас бывает всегда и только сейчас.
Времена ясности, где в тишине никогда не звучат ответы, их дают молча.
Потемневшее время присвоено ночью,
Написание ладони горячо...

Рисует лето прошлого этюды,
И время застывает на холстах.
Уже смешны былые пересуды,
О том, что вещи не на тех местах.

И мы, такие милые невежды,
Стремились спорить вплоть до мелочей.
Нам не суметь теперь остаться прежним,
Наш дом остался до сих пор ничей.

Дождь смоет всё, что память оставляла,
И краски растекаются ручьём.
Как много нам осталось до финала,
В котором не жалеем ни о чём?

Но хмурым утро долго быть не может,
А новый день не дружен и с тоской.
Жизнь приучила к...

1
Драгоценные горы Урала
Моё сердце навеки украло,
Плодородность уральских степей
Тоже в нём уместилось теперь.

И теперь с чемоданом по свету
Я качусь по железным путям;
Был мой дом - а теперь его нету,
Дом белёный и бабушка там.

Всё, что было знакомым, хорошим,
Станет где-то не больше горошины,
Стонет где-то в моём подреберье,
Вроде старой скрипящей двери.

Всё меняется, Боже, так быстро! -
Не успеешь ещё подышать, -
Всё что будет, уже стало бывшим,
И его не воротишь...