Окоём

За малиновой далью Алёнка на камушке ждёт,
Обнимая колени, глядит тёмным водам в глаза.
И во взгляде её временной начинает отсчёт,
Затаившаяся на душе, голубая звезда.

Собирают круги по воде незабудковый свет,
Понесут по течению прочь от плакучих берёз,
Поднимая осенним туманом тот свет до небес.
И послышится дождь, то ли стук поднебесных колёс.

Долго, коротко ли - поседел окоём до земли,
Коромыслом разносят метели тугие снега.
Хочешь, набело жизнь перекладывай с прозы в стихи...

Как твой недолог век
И тела вес ничтожен,
Рот стёрт при линьке кожи,
С ним грусть и смех.
Остались тут вдвоём
Лишь зрение и запах.
Полёт самцов и самок.
Весь окоём
Похож на зимний снег
Среди начала лета.
Судьба подёнки в этом
У страстных нег.

Не каждому дано
Почувствовать два мира.
Дно, высота эфира
Смысл одного
Слияния стихий
Безумного зачатья,
Где есть мгновенье счастья,
Где за грехи
Самцы погибнут вмиг,
А самочки попозже,
Но очень скоро тоже,
Жизнь подарив...

Единое дыхание у Бога
Сжимает человеческое сердце.
Мир - окоём мыслительного рока,
В бессмертье открывающего дверцу.

Проходит импульс вечность, как иголка,
Сшивая мироздание движений.
Познание - искус частицы толка
С мгновениями от прикосновений.

Дух занесёт сознание как вспышку
Энергии взрывною силой света.
Полёт себя мечтанием предвижу
Доступной эксклюзивностью ответа.

Всё сущее - чувствительное эго.
От ощущений - сверенные цели.
Для крика - глас откликнутого эха.
Отыщутся...

Написано под впечатлением японской лирики
«Японская любовная лирика»
Москва. «ЭКСМО - ПРЕСС».
1999

***
С весенних вишен
осыпались лепестки.
Грациозно легки.

Редела пышность.
Разлетались все мечты.
Почему в мыслях лишь ты?

Пожалуй, вышью
ностальгический сонет.
Паутинки поздних лет.

Звучат чувства всё тише.
Засыпается жизнь
увяданием харизм.

Зову. Ты слышишь?
Разошлись наши пути.
Невозможно вновь пройти.

***
Никто не тревожит
груды опавших...

Два месяца прочь от зимы
И всё поближе к птичьим трелям
А я хочу вернуть тот миг апреля
Где были так близки мы

и Солнце ярче с каждым днем
но нас всех ждут еще морозы
пусть сердце леденит суровым февралем
я жду тот миг, когда распустятся мимозы

нам надо всем немножко потерпеть
нам нужно всем немного закалиться
пускай бежит по небу золотая колесница
ведь у нее своя космическая круговерть

ведь впереди февраль, жестокий на расправу
но мы все, кто мы и куда бредём
я...

.
«Солнце Москвы» над любимой столицей
в небе бескрайнем, лазурном царит.
Ширь расплескалась: далёкой границей
марево над горизонтом парит.
Нас колесо обозренья сторицей
радостью встречи в лучах одарив,
кверху воздвигло – летящею птицей
сердце стучит, высоту покорив!
.
Солнце моё (Радость моя) , ты – краса, оберег мой!
Ввысь над землёю с тобою вдвоём
мы поднимаемся с целью заветной
неба рукою достать окоём!
Лаской, теплом и заботою, светом
полнит Москва, гимн для жизни поёт...

ЧАС НАСТАНЕТ

Всё ж, верится, придёт та самая желанная пора и час настанет
Тот, сужденный – когда как будто пелена спадёт слепая с глаз людей,
И Истина, со Своего лица тогда откинув тайны покрывало, им предстанет
Во всей одновременно сложности и простоте Своей;
Тогда ж, забрезжив, словно в утреннем редеющем тумане,
Сплошь преисполненная многоцветных радуг и приветливо сверкающих огней,
Ширь Мироздания иная уж пред ними распахнётся –
И Жизнь Единая, Жизнь Вечная, словно от сна...

Это не сказка, а страшная быль,
Боже пресветлый, да что ж это с нами?
У окоёма гремучая пыль
Вверх поползла вперемешку с дымами.
Дети в лохмотьях бредут по войне,
Женщинам головни грудь прожигают.
Страшная сказка в нестрашной стране
Рядом со мною живёт-поживает.
Смех новогодний сквозь слёзы и стон,
В сказках такого, увы, не бывает…
…Артиллеристско-бенгальский огонь
У окоёма меня накрывает.
1995г.

Выпадают из тьмы в галогеновый, мертвенный конус
Фонаря в клюве цапли, застывшей в ночи одиноко
На бетонном протезе изгоя, приблудшего к дому
Посредине зимы, но закрыты все двери и окна.

Выпадают из тьмы и растерянно кружатся, жмурясь,
Чуть мерцают серебряной сканью своих оперений,
И безвольно ложатся ковром для изгнанника улиц
От протеза к ступенькам в пространство иных измерений.

Без обыденной метрики длин, площадей и объёмов,
Расселяющей души по коконам их одиночеств...

У одиночества в плену, в толпе бездомных,
За жизнью жизнь пишу всерьёз труд многотомный.
Все персонажи – только маски, для новой роли.
За ними – души неизменны, со мною в доле.
Срываем опыта плоды и неуёмно

Бросаем снова семена в рассудок тёмный.
Вершим ошибки шаг за шагом, по доброй воле.
Своих языческих божков о счастье молим.
У одиночества в плену.

Седая грусть, как пелена, на все проёмы.
Не унести судьбе опять за окоёмы.
Плевелы видимы, как мачты, в открытом море.
Пшеница...