Охрипший

В этом городе,
Сером, озябшем,
Заснеженном городе,
Я случайно сошел…
Нет, ссадили,
Всего вероятнее…
Что я помню?
Вагон-ресторан,
Ссора в тамбурном холоде,
И линейный наряд,
Бьющий нас
Со случайным приятелем.

В этом хмуром,
Враждебном, чужом
И неласковом городе,
Я сидел в «обезьяннике»
С тусклыми пыльными
Окнами.
И тщедушный сержантик
Охрипшим простуженным
Голосом,
Донимал – кто, откуда,
Нервируя
Горьковским оканьем.

В этом, чем-то похожем
На детство...

Отдаться печали снега, алмазному хрусту, осколкам северных окон,
Собрать на ресницах капельки льда, изморозь света и пепла.

***
Пшеничные волосы зимних созвездий колышутся в озере ночи.
Земля пропитана кварцем арктической крови, сладостью инея.

***
Импровизировать, как облака на коже атласной морозного полдня.
Петь, как апрельский сквозняк натянутой веной дождя.

***
Солнце вечерней фиалкой скатилось за титры домов.
Город смывает волною прохладного бриза, мы открываем глаза...

Ты знаешь, истина одна,
Но в каждой строчке много истин.
Звенят вокруг колокола...
А в междустрочья.х тишью мысли.

Из каждой строчки путь живой.
С подстрочий истину лелея,
Душа совместно с головой
Идёт в своё предназначенье.

Не стоит строками плести
Того, что в сердце не лежало,
Та не проявленность--в пути,
Коль сняли с мысли покрывало.

И не проявленный удар,
Он ожидает очень скоро,
Проявит, что не ожидал.
Быть надо бережнее словом.

Но и понять не так другой
Твои слова...

В стае белых ворон
я опять непростительно чёрен,
Среди пышных цветов
до сих пор подозрительно сер.
Золотое перо наточил я,
гагатовый ворон,
И свернул его
молотом Тора
в Изидовый серп.

Неказистые крылья
болят от синхронных полётов,
И охрипшие ноты
опять заплетутся не в такт.
Бог мой Локи,
на кой мне сдались
эти чёртовы ноты! —
Я ведь даже Свободу сумею услышать
не так.

Даже если,
рождённые ползать,
взметнётесь крылато,
Если станете
все как один
не такими, как все,
Буду...

Из прошлой жизни, уже почти забытой
Ворвался ты, круша пути в моей судьбе
И шрамы, теребя в душе моей разбитой
Просил в мольбе, вернуться вновь к тебе

Чужой ты стал, не тот, которого ждала
Ты не похож на мной любимого мужчину
Охрипшим голосом с пустынного причала
Слова мои ушли, в бездонную пучину

Бескровная душа, металась и кричала
Средь своры иступлёно буйных псов
Лишь голова моя безжизненно кивала
Под жуткий скрежет давящих оков

Разбитая мечта, в дрожащие ладони...

А в тихой осени прохлада,
И лепестками смерть кружит.
И не уйти от листопада.,
Нет, не уйти... и надо жить
Со всеми голыми ветвями,
С охрипшей мудрости струной...
А как же хочется вновь сада
Зовущим шёпота листвой.
Его весеннего надрыва
Из почек нежного листа,
И пряной свежестью наплыва
Роз ароматного куста.
В сирени дымчатое утро,
И даль бегущих облаков.
Любовь цветами перламутра,
Свирелью вынутой из снов....
И лето.... Хочется и лета.
В туманной дымке синь озёр,
Росой...

Полынь рта, снег волос, ветер пальцев,
заплаканные солнцем глаза младенца, пустыня глаз мудреца.
В скупой, дребезжащей серостью осенней системе координат,
наскребаю сведенную сталь струны в окне уходящего поезда света.
Кричащие кошки, где-то рядом, их металлического скрипа когтей
ищет глиняная дощечка души.
Стреляю метафизической скукой волхва в каменное сердце ноября,
в вырванные волосы светила, в слепоту небесного ока,
в охрипшие связки ворон на проводах ветра.
В невзрачном небе...

А баррикады трупов, умер Рудин, он красен, бе-
лобок, редиска, горька, как горе, жито жизни,
что съедена, тоска, болото, а мы не веселы, гру-
стны, «сольфеджио» не зная, пели, и не беда, что
слуха не имели, зачем он нам, медведь, прошёл,
на ухо наступил, охрипшим, он не нужен, «рас-
певку», на «распивку» заменили и веселы и счас-
тливы, мы были……………….

Пришла унылая пора
Пора дождей, ветров ненастных
Пора охрипших голосов
Промокших ног и слов напрасных

Пора тяжелого тумана
Прохлада утренних дорог
Пора прощенья и обмана
До глупых мыслей я продрог

Пора стриптиза от природы
И ярких красок за окном
Стучит в груди живое сердце
И держит такт, как метроном

Пришла пора одежды теплой
Горячих ласк и нежных слов
Объятий жарких, неистовых
На все я ради них готов

Пора уныла и счастлива
Прохлада, в одночасье жар
Пора осенней жизни...

Паутина ветвей, впиваясь в смуглое небо,
Нарезает мозаику облачных снов января.
Снег лежит на губах, на ресницах, на первых
Лучах восходящего, мёртвым туманом, солнца. В огнях
Уставших оконных сот – мёд свечи
Разъедает померкшие стены, струны рвутся о тишину;
Голос охрипших улиц – речитатив, нарочито
Бьющийся пульсом погасшего сердца. Под седую луну
Разливают последние капли вина влюблённые,
Одинокие, робкие, дерзкие, страстные, пока ветви
Падают в окна тенью призрачных звёзд, чтобы...