Огней

БОЖЕСТВЕННАЯ ПОЭМА. ДИАЛОГ. ЧАСТЬ 7

Ученик.

Но… счастье для души… - мираж?

Учитель.

Мираж, сомненье и спасенье,
Земное счастье – не кураж,
Земное счастье – не везенье.
И это – инструмент Отца,
Им Бог ведет, им Бог заводит,
То – вечный маятник Творца,
Им Бог по всем наукам водит.
Не притязательна душа,
Но дай ей счастие с избытком –
И потянулася она,
Как узелок за длинной ниткой.
Куда? – Бог весть. Ей все равно…
Но… аппетиты, аппетиты…
И на уме теперь одно –
Не отставать...

Годы пролетели, всё забылось,
В мерном хороводе зимних дней,
Ты вдруг, ниоткуда появилась,
Сердце у меня опять забилось,
В суматохе праздничных огней.

Снег, мороз и Новый Год в преддверии,
Что за чудеса со мной зимой,
Как бы наподобие мистерий,
Я глазам своим уже не верю,
Что же происходит вновь со мной.

Встреча для меня была сюрпризом,
Взгляд твой с юмором глаза в глаза,
Новогодним оказалась призом,
Встреча неожиданным капризом,
Нам теперь судьба подогнала.

Новый Год как...

Страдает тот, кто с верой разлучён,
Кто разделён со временем касаний,
Кто, ничего о временном не зная,
Уже затеял вечный разговор.
Кто, вопреки пылающей крови,
Изнанку многоточий не пророчил,
Склоняясь над бумагой тёмной ночью,
Чтобы писать ей белые стихи...
Чтоб захлебнуться в ритмике теней,
В риторике сквозного полнолунья,
Где обнажённость алого безумья
Развязывает руки псалтырей...
Взойти на эшафот публичных дней,
Взяв за руку любви сквозную нежность,
О, как божественно мы...

В тусклом свете монитора
На работу хватит сил.
Будоражит запах моря
Или принтерных чернил?

Я - несведущий в дизайне,
Я ловлю её укор.
Отдыхаю на диване,
Словно призрак мыса Горн.

Улетучилась случайно
Жизнь иная, без затей.
Если девушка дизайнер -
Мастерица миражей.

Мастерица, словно море,
Что полно чудес в туман.
Отправляюсь в город вскоре,
Сквозь сомнений караван.

Я шагаю виновато,
Гаснет полная луна,
И преследуют плакаты
Те, что создала она,

И реклама - в море...

В сезон дождей мне осень кажется родней,
Как листопад подчас становится мне братом.
Иду домой под ровной линии огней,
Хотя идти безумно хочется обратно.

Ночному городу ко мне не привыкать,
Я стал своим, пока бродяжничал с похмелья.
За это поздно совесть сильно упрекать.
Ей очень нравилось беспечное веселье.

И вот брожу теперь по улицам один,
Смотрю, завидуя, в светящиеся окна.
Там люди счастливы тому, что впереди,
А я без зонтика успел совсем промокнуть.

Входная дверь ждёт...

Птицей раненой вослед,
Грусть кричала за спиной.
Но во мне ей места нет,
Я не взял её с собой.

Есть за всё своя цена,
Мир за всё, предъявит счёт.
По нему платить сполна,
Время всем, своё придёт.

А вдали маяк костра,
Манит, только он не мой.
Не его огней игра,
Стать должна моей судьбой.

Ветер лист сухой несёт,
На невидимой ладони.
Он то медленно плывёт,
То летит, быстрей чем кони.

Грусть кричала мне вослед,
Умоляя взять с собой.
Но в нас разных костров свет,
Разной, он...

***
И свет ещё должен пробиться
из горячих недр наружу,
чтоб излиться из Светила

и оттенённым ещё быть в пути
завистливою тьмой,
чтоб засиять с тем большей силой.


***
Не в человеке ли р а з у м н о м,
органично сочетаясь, претворение своё
находит множество Божественных Идей,

как в микрокосмосе его же
сублимируется, словно в общем фокусе,
сияние бесчисленных Космических Огней?


***
В штормах земного бытия –
там, где едва ль помогут
даже атлетические мускулы и жилы...

Дорогой трудною и длинной,
Под шквал огней, и взрыв гранат,
От Москвы и до Берлина
Советский прошагал солдат.

Нам не забыть, как наши деды,
Ни сна ни отдыха не зная,
Нам приближали День Победы.
Конец войны, начало мая.

Память мы оберегаем.
И у могильной у плиты
Каждый год мы возлагаем
У подножия цветы.

Владимир Сидорук

Яков Есепкин

ПОРФИРОВЫЙ ШЕЛК

• «После оглашения конца истории, либо конца литературы возможно появление гениев. Так случилось и с Есепкиным. Далее история, в том числе история литературы развивается по канону: современники убивают пророков.»
И. Осетинский


I

Меловые опять зеркала
Окружили певцов темнооких,
Пепла мало Клааса, зола
Пусть виется меж башен высоких.

Тень Иосифа тронно горит,
Иль вертепы младенцам – подолы,
Аваддон ли звездою сорит,
Гладь сарматские чертят...

Повествование старо:
Короткий день, сырой и жалкий.
Качалось тощее перо
На шляпе у петербуржанки.
Она по лужам напрямик
Спешила шаткою походкой
И поднимала воротник,
И кашель отдавал чахоткой.
Промозглый город без огней
Скрывал последние обиды.
Надменно высились над ней
Холеные кариатиды.
Я выпрямлялась им под стать,
Мешала ботиками слякоть,
Чтоб через сотню лет понять,
Что не имеет смысла плакать.
Несчастная любовь - пустяк!
Бывают пострашнее муки.
О господи, какой сквозняк...