Очередь

Пришел ноябрь, и первые морозы,
Сковали грязь и лужи тонким льдом,
Припорошили инеем березы,
И бомбою разбитый старый дом...

Разбитых пушек ржавые лафеты,
Сгоревшие останки от машин,
И черные деревьев силуэты,
Да стылый ветер иней ворошит...

Такая невеселая картина,
На много километров впереди,
Вороны даже каркают уныло,
Лишь снег на солнце яростно блестит...

Из двадцати осталось только десять,
Усталых и оборванных солдат,
Остановились у костра погреться,
Да...

«Что не оставлю здесь я даже тени»?
(или опять знать бредил, привыкли все вок-
руг, он мерил по себе (мой друг), а все разл
ичны и непохожи, кривые и красивые, но р
ожи))))
-Без лета и очередей, зима уж на пороге, ей,
смотреть в лицо не надо, дровишек накопи
и самосада, а шуба есть? и валенок, есть па
ра, в цветочек для жены, а для меня, без цве
та, и жить меня ты не учи, ( за это), малыш-
ка и не жди привета,- без злобы и с любовью
заявил, к кому он обращался, нету сил, пон-
ять...

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Случайность измеряется в страницах:
Пустая дверь, обитая часами,
И слышно, как в висках стучится осень.

Там осень известью падет на кафель
И снежной кистью отшлифует камни;
Там снег лежит нетронутой улыбкой.

Улыбки истекают, как песок;
В песчаных куполах разбилось время,
И звездный циферблат струится оземь.

Войди как в точку – в скважину дождя,
И с пальцев обескровленного лета
Сорвется жгут разжатого мгновенья.

1991




НИТИ БАРХАТА

Пронзая тусклый...

День – угасающий след мелочей,
смятой подушки, связки ключей,
зажигалки, объявлений «ищу рабо…»
шутки начальника (не над собой),
очередей, кратких свиданий и
самодовольного «ящика» болтовни.

Ночь – твои «навсегда» и «везде»,
птицепаренье без страха, где
время ломает пространство, но
тебя убить никому не дано, -
в горизонтали уставших тел
ждешь ты любви и светлых дел.

Лишь на рассвете, еще в полусне
брезжат вершины ветвей. В окне
ты одобряешь их медленный рост...

Она красавица добра, а он инфант, покры
тый весь пером, у ног её, он, ангел и пот-
ом, какое дело нам тут всем? на счастье
посмотреть страдая, завидуя иль преды-
хая, а может рады вместе с ней, фортуне
улыбнёмся тоже, или она как будто стро-
же, и сглазим, повернётся задом, не ис-
кушай судьбу, всё разом, не схватить,
по очереди, постепенно, и фраера
не сгубит жадность, размеренность
его конёк, опрятность.
- Он немец? азиат? китаец? или араб
тунгус, монгол?
- Нет, он всё разом...

Магазины, магазины,
паровоз очередей.
Вот тележки и корзины,
лож товары в них скорей.

Покупайте что, по-больше,
дядя, денег не жалей.
Кошелёк тугой, по-толще
и улыбку по-добрей!

Цены - номер телефона,
где же денег столько взять?
Экономика в загоне -
рост инфляции опять!

Воспоминания… Воспоминания
о том, что было не со мной,
о том немыслимом страдании,
что называется войной.

Который раз во сне я вижу
картинку, словно наяву.
Несётся «Мессер». Ниже, ниже…
Младенец ползает по рву.
Он весь в пыли. Кудряшки серы.
На спинке – пепел, словно мел.
Глаза фашиста – изувера
глядят в расчерченный прицел.
Замри, малыш! Замри! Замри же!
С землёю слейся поскорей!
Несётся «Мессер». Ниже, ниже…
Ударил шквал очередей,
и вот над хрупким детским тельцем
взметнулся...

Мой дед не генерал, не маршал
Простой солдат погибший на войне.
Среди десятка миллионов павших
Он честно отдал долг своей стране.
Он гнал врага и где-то под Берлином
Он твердо знал-войне придет конец
И что он поседевший и уставший
К жене, к детишкам вернется наконец
Шел бой на подступах к Берлину
В атаку поднимался батальон
А деду очередью грудь изрешетило
Упал на землю, не поднялся он.
Погиб в бою, как многие другие
За Родину! За Сталина! За Русь!
Так вышло, что совсем не знала...

Сказал Творец, создав корову:
«Живи все шесть десяток лет!
Не бойся в поле молний, грома,
Тебе пастись на нём – чуть свет.
Тому, кто пригоняет с поля,
Всё пощедрее отдавай.
Так будут содержать с любовью.
И про телят не забывай!»

«Не лёгкая моя, знать, доля!
За ропот ты меня прости,
Коли на всё твоя лишь воля,
Но лет мне хватит -- двадцати!»

Дано добро на то прошенье.
Собака создана Творцом.
Своя для псины, в завершенье,
Звучала речь – «Перед крыльцом
Сидеть...

Как и игобы вотоиди развивались,
И было всё у них пока ещё нормально,
На свет очередой своей являлись.
Мир динозавров не менялся кардинально.

Землетрясенье, извержение вулкана
Разрушили уклад привычной жизни.
Велоцирапторы под пеленой тумана
Внесли свой вклад к трагичности событий.

Проникнув в брешь открытого разлома,
Довольно многих из людей поели.
И это время человеческого стона
В существовании тревожащих сомнений.

На женский род особый приговор,
А с ним и племени беда...