Оcень замёрзла холодно ей

Двадцать второго июня!
Гитлер впал видать в безумье…
Бросив немецкий свой народ,
На верную смерть, - в 41-вый год.
Знал, что русский Иван не победим!
Да и территория, без края за ним…
Чтоб такую территорию захватить,
Надо было, - совсем безумцем быть.
Вот и гибли, в ту войну, с обеих сторон!
За дебила, который стремился,
- занять мировой трон…
Не жалея… не детей не стариков!
За убийство зверское, не жалея крестов…
Награждал и солдатам своим обещал,
Что найдут они в Союзе, - богатый...

Улетают из осени птицы,
Улетают туда где весна.
Чтобы снова назад возвратиться,
Когда лес вновь проснётся от сна.

Улетают — пугает их вьюга,
И холодных снегов белизна.
И в тепло, не родного им юга,
Манит их, им чужая весна.

А у нас, ночи всё холоднее,
И всё меньше в днях светлых минут.
И всё больше листвы на алеях,
Её люди, собрав в кучи, жгут.

И сигнальных костров цепь вдоль парка,
Извещает, что осень пришла.
И мир плачет дождём, ему жалко,
Расставаться с сезоном тепла...

Сегодня выборы в стране у нас!
Чиновник так на работу не ходит
подчас…
Как сегодня на выборы спешил,
Чтоб жизнь себе, - он не сгубил.
А как не будешь здесь спешить…
Каждому хочется прекрасно жить,
А тут Жириновский всех напугал!
Чиновников воров, Колымой стращал.
Коль его на пост президента изберут!
Порядок в стране наведёт он тут…
Вот этот чиновник и пошел голосовать,
Чтоб за Вольфовича свой голос отдать.
Коль и впрямь он к власти придёт…
Колымский край этим народом заживёт...

Придуманное море синеет предо мной,
Придуманное море плескается волной.
Придуманное небо всё в тучах, но на нём,
Просвет собой наполнила, синь ясная клочком.

Сижу я на скамейке, покой в душе моей,
Сижу я на скамейке, один и нет людей.
Никто мне не мешает, я не на их путях,
Никто мне не мешает, я одинок в мечтах.

Сбежал из мира-яви, в страну волшебных грёз,
Сбежал из мира-яви, в мир где нет боли слёз.
Здесь всё по моей воле, так как хочу я сам,
И сам я здесь решаю, когда идти...

Люби моё сердце, люби,
До десятого тела лети...
И это при живом то боге...
И это... поцелуем с плеч...
И это... орфографией бездонной.
Трогай, о Господи, трогай,
Десятую речь срезая ножом с пера
Оттачивая всевозможность.
Моё огненное, моё холодное, прекрасное моё,
Дверь закрывай, в неё вошла та, кто должна...
Нам были должны друг друга...
Теперь мы должны друг другу...
Вот в эту зиму, где позвонков ледяная святость,
Где боги спешились снегом,
Где нас осталось огненных лишь двое...

То, что ты называешь,
выбирает оставшихся.

Туман бумаги рвет чернила на слова...
Полжизни и полсмерти - всё дорога.
А вечность улыбается, у Бога
Беря взаймы для строчек семена.
Взойди строкой к рассвету в этот час -
Будь утро казни или просто утро,
Всей тишиной, всех отданных, всех мудрых,
Всех, говоривших о любви в который раз.
Потерянных и возвращенных,
Одних единственных, тебе врученных,
Оплаканных, неистовых, крещенных,
Твоих, столь слезных и расставленных в строку
Небесных...

С изнанки трется немота - тень тела -
Связь с камнем, с деревом, с огнем, с холодным звуком...
В прозрачном синем слове переспела
Слоями нежность...
Как невесомы руки!
Владелица бесчувственных дождей,
На тайне мрамора холодного подлога,
У ям твоих решили мы однажды
Что не оставим в этом мире Бога.
Бог не поделит нас.
Строка к строке -
Обряд на грани затяжного риска.
Дискант влюбленный, замолви слово...
Лонжа страховки не имеет смысла.
Мой Милосердный, где дороже крови
Все те, что...

Было холодно вчера,
А сегодня вдруг жара,
Странно.
Ест глаза солёный пот,
По спине струёй течёт,
Плавно.

Солнце жарит без пощады,
Мы ему теперь не рады,
Душно.
Но мы под пятой природы,
И терпеть каприз погоды,
Нужно.

Выручает в жару нас,
Вкусный и холодный квас,
Очень.
Солнце греет шар Земной,
И спадает летний зной,
Ночью.

В день такой мороз и вьюгу,
Приравняв её мы к другу,
Хвалим.
И коль можно, найдя тень,
Мы с охотой ей весь день,
Дарим.

Ох жара, жара, жара...

Воды глубокие, воды холодные,
Тёмная — их глубина.
Вспомню далёкие, юнные годы я,
Радость — их сна.

Слово хорошее, слово заветное,
Скажешь — и я как в Раю.
Им я обласканный, им обогретый я,
Им я — пою.

Песней душевною, песней негромкою,
Всё — обскажу.
В ноту красиву я, в ноту высоку я,
Душу — вложу.

Душенька светлая, душенька ясная,
В песне — огнём.
И пою честно я, и пою страстно я,
Всем — естеством.

Воды холодные, воды глубокие,
Тьма — у их дна.
Но этой тьмы давно...

Схоластика, язык твой мертв,
И твой хорей и ямб исписан повтореньем...
И холодна основа твоих вод,
Холодная, как лёд, с столь бедственным прочтеньем;
Эпитетом безликим оскверненье
В безликой статике рифмованных болот.

Состарься и умри или живи и пой,
Приметы тленья складывая в буквы.
В столичном смраде ли, в провинциях невзгод,
Всё также прячут преступленья люди
В земле твоей, похожей на бумагу.

Хотя бы раз взорви молчанье,
Ты выспишься, придёт и твой черед...