О курске и не только

Корабль тонет. Стонут рыбаки
И гибнут в ледяных объятьях смерти.
И в сатанинской этой круговерти
Им не спастись от страха и тоски.

Известно им, что помощь не придёт,
Как некогда к подводникам погибшим (1).
Как нелегко себя причислить к БЫВШИМ
И ВДРУГ УШЕДШИМ! Траурный исход

Определили алчные хапуги,
Хозяева поруганной страны.
Им ГРАЖДАНЕ России не нужны,
Потребны только лишь РАБЫ И СЛУГИ.

А эту чернь не жаль и потопить:
Наймут иных средь нищего народа!
Такая вот паскудная...

Шел первый год войны.
Солдаты, офицеры, командиры
В гнетущем ожиданье тьмы
Прощались с женами, что долго слезы лили.

Среди молоденьких бойцов,
Кто был записан в новобранцы,
Был паренек с простым лицом.
Еще недавно бегал с ранцем,
А уж сейчас одет в шинель,
И в сердце чувствует капель.

Голубоглазая девчонка
Стремилась проводить бойца.
Неловко отойдя в сторонку,
Смахнула искры слез с лица.

Она прощалась с человеком,
Который был роднее всех.
Чуть приопущенные...

Здесь птицы не поют,
деревья не растут,
и только мы, плечом к плечу, врастаем в землю тут.
Горит и кружится планета,
над нашей родиною дым,
и, значит, нам нужна одна победа,
одна на всех, мы за ценой не постоим.
Нас ждёт огонь смертельный,
и всё ж бессилен он.
Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный,
десятый наш, десантный батальон.

Едва огонь угас —
звучит другой приказ,
И почтальон сойдёт с ума, разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
бьёт пулемёт, неутомим,
и, значит, нам...

Снова рвутся к Курску танки.
Только комом выйдет блин.
Плоховатый повар янки:
Может подгореть Берлин.

Облака не так враждебны,
Коль поймёшь происхожденье,
Даже, может быть целебны,
Из России, с вдохновеньем.
Через топи океанов,
Через горные завесы,
Дух бродяжий, буйный, пьяный,
Мост словесный нам повесил.
И вершины, пусть под снегом,
Как таможня выступают,-
«Спрятали немного неги?»,
Не заметив, пропускают.
А за пазухой воздушной
Соловьиные рулады,
«Курский» – лучший в мире Душка,
Ты послушай – будешь рада!
Так, что ваше приозёрье,
Замолчит. Ты нам солгала,
Чили – клёво и...

Осень пятнадцатого. Прощание на вокзале.
Вы оставляете плед в голубинном "Паккарде".
"Маме скажите, Жорж, я уехала к Наде"
С Петром Алексеевичем в Курск вы тогда убежали.
"Мой мальчик хороший, меня вы не осудите",
"О чем вы?", а сердце готово взорваться!
Это вы, это вы постарайтесь простите,
Меня, что люблю вас и не могу в том признаться.
"Ну, чтож, пожмите Петру Алексеевичу руку,
Пора садиться, давайте я ,Жорж, вас поцелую"
И надо мне вынести было муку такую,
Я стал целовать вас...

Это помнит и каждая хата,
И земли помнит каждый клочок!
Мать тогда провожала солдата:
Возвращайся с победой, сынок!

Но вернулись не все.
Очень много самых лучших
Российских сынов, не нашедши обратной дороги,
Спят в земле без каких-либо снов.

И под Курском, и Сталинградом,
И под снежной холодной Москвой
Прорывались немецкие гады,
Заражая фашистской чумой.

Но не свастика нынче на флаге,
А трёхцветный Российский наш стяг.
Слава этой любви и отваге,
Что жила в наших юных парнях...

По кремлёвской по брусчатке
Как-то ноги прогульнули
Ева Браун со овчаркой,
И Адольфа вспомянули.

Со вполне арийской миной
( Аж собака задрожала)
- Помнишь, милый? Помнишь, милый?! -
Ева вымолвила с жаром. –

Как жуя салат без соли,
Вылезая ли из ванной -
Всё ты вслух частенько спорил
Со Иосифом коварным?

После Курского конфуза,
Помнишь, выпалил сатрапу:
« Всё равно не быть Союзу,
Как отсохнет твоя лапа!»

Мол, поддайся, окаянный,
Ведь загнёшься - всё без толка:
Дуракам...

На речном берегу
Мне играл гармонист,
Ой, девчонки, не лгу,
Был красив и плечист,
А до чего был речист,
Курским пел соловьем,
Умолял гармонист
С ним остаться вдвоем.

Припев.
Обвивался лозой
Вокруг талии,
Обещал взять с собою
В Италию,
О любви говорил
Мне надежды даря,
В общем уговорил,
Попросту говоря.

Где теперь берег тот,
Где теперь гармонист?
А сынишка растет
И красив, и плечист,
Утешенье и память
О речном берегу,
Хоть и сволочь был парень...

На вершине пологого склона
В окружении полей и шляхов*
Вдоль реки растянувшись немного
Разбрелись с два десятка дворов

Селение забытой глубинки
В сотне тысяч таких деревень
С известковыми стенами глинки*
Векового затишья плетень

Там на самом краю косогора
Где крапивой за веяло ров
От дороги до ближнего мола
В два строения прадедов кров

Здесь отец мой когда-то родился
В многодетной крестьянской семье
Здесь, по правде, он жить научился
Так хотел передать это мне…

Тут...