Немое вдохновение

На небесах и под ними
(Архаическая новелла)

Судья по делу о разводе,
Послушав мужа и жену,
Не понимает по природе
Их разногласий глубину.

Кто прав, кто виноват – суди…
Да ошибиться риск велик.
Логичен и красноречив был лжец.
На людях правым стал подлец.

***

Тот, кто не видел, тот не знает!
Все слухи по миру собрав,
Душа от знаний изнывает
И, в книгу бред переписав,
Что верно всё там – утверждает.

Как много по свету писак…
И им от скуки подражая,
Что было встарь на...

она всегда смеется в глубине
и манит своим кошачьим взглядом
ее урчанье слышно только мне
ее слова легки,
хоть в них
немало яда

она живет не роскошью - игрой!
играя мужскими, глупыми сердцами
ее игра одна
- Любовь!
хоть даже в ней немало яду


кошачий взгляд и грация движенья
ее легко узнать среди пустой толпы
она идет - в движенье вдохновенье
она идет - искрясь в своей любви

Ты знаешь - последнее слово любви,
Я давно подарил кому-то другому,
И с тех пор все пустые мечтанья мои
Доставались только лишь миру ином.

И во мне не осталось почти ничего,
Все исчезло в руинах немого забвенья.
Лишь осталась зала от былого огня моего,
И песок из реки моего вдохновенья.

Так что нечего во мне больше искать,
Если даже найдешь - все равно потеряешь.
Бесконечно искать, находить и терять -
Этот путь бесконечен! И ты это знаешь.

Я как будто пустой, я как будто гранит...

Зачем страданья и мечты?
Зачем надежды и тревоги?
Ведь все равно не вечен ты,
И нет пока иной дороги.

Я знаю, ангел мой хранитель
Меня от смерти не спасет.
Но что же он в себе несет,
И от чего он избавитель?

Прошел я множество путей,
Но все они вели к тому же.
И не спастись мне от людей –
Из века в век они все хуже.

И пусть простит мне этот мир
Все мысли грешные и злые –
За эти годы роковые
Я сам избрал себя в кумир.

Зачем страданья и мечты?
Зачем надежды и тревоги...

когда б рассказывали вам о мужестве любви святой
вам боль и радость затмевали взоры

но вспомните ли вы любовь порой застигнутой в немые разговоры?

увидели бы вы тогда растущей нежности мгновенья?
смятенье искренности?
вдохновенье?

остатки чувственного взгляда
в любом из нас блуждают слепо

затрагивает струны
любой намек на счастье света

В послеполуденную пору
На диком пляже городском
Зной уступал воды простору
И тешил праздных липким сном.
Не властвуя лишь над заботой,
Не многих что на думы отвлекла,
Кое - кого опутала работой,
Да ребятишек любопытством извела.
Один, оставшись без надзора,
Малец подвижный лет семи,
На крабов вел охоту споро.
Как вдруг, судьба его возьми,
Нащупав что - то под камнями,
Извлек предмет на белый свет.
И был флакон то с письменами,
Забытыми давно в глубинах лет.
И взрослый был бы...

Луна, река, блестящий лёд,
в снегу кусты, всё тихо, хрупко
и хрупкий блеск на небе звёзд,
и ты, как нежная голубка –
виденье хрупкое из грёз!

Я не дышу, боюсь вспугнуть
любви прекрасное творенье
и я пытаюсь заглянуть
в него своим воображеньем,
едва успев к нему прильнуть.

Зима и пылкий жар сердец,
и губ твоих прикосновенье,
и вальс, который нам творец
играл, кружа нас до забвенья,
и нам построивший дворец.

Но первым было то мгновенье.
А этот стих – любви венец,
ноктюрн...

Рвался из глыбы Давид,
н силы были неравны, -
Мрамор цепко хранит
мысли свои и тайны.

Мрамор Творцу не простит
боль нанесенной раны,
если резец пронзит
спящего в нем Титана.

Виден творцу сквозь камень,
рвущийся к свету, Давид.
Перед его глазами
гигант, как живой, стоит.

Давит ему на плечи
глыбы сплошной монолит,
и далеко до встречи,
но молот не зря стучит.

Срывает резец оковы, -
спадают они навсегда:
ослабевают оковы,
сдаваясь пред силой труда.

Но продолжается битва...

Когда-нибудь я вспомню, как покорно
Каштан зеленый с ветром танцевал,
Как стан древесный воздух обнимал,
Вдаль улететь с собою приглашая словно.

Я вспомню их печальный разговор:
Тревожный шелест листьев над забором,
Словно последний из последних разговоров,
Когда рвалась стихия на простор.

Своим величьем ветер охмеленный,
Взахлеб он пел про дальние леса,
Где голубее и светлее небеса,
Где зеленее у деревьев пляшут кроны.

Он пел про разноцветные холмы,
Про шум реки и моря...

Мы восхищаемся порой
Величием стиха.
Вдруг вспоминаем:
Был поэт совсем не без греха.
Блеснул талантом музыкант,
Играя «Болеро».
Ему его не уберечь.
На нем греха тавро.
Окончено панно.
Упали кисти на мольберт.
Оценку даст ему эксперт:
«Божественно оно».
Забыт талантливый творец,
И выставлен на смех.
Открыл чудесный свой ларец
И обменял на грех.
К нам вдохновенье иногда
Спускается с небес,
Но в суете мирской всегда
Нас искушает бес.
Им приготовлены опять
Власть, деньги и успех...