Не уставай жить

БОЖЕСТВЕННАЯ ПОЭМА. ДИАЛОГ. ЧАСТЬ 11.

Ученик.

Но что еще? Поведай мне,
Всем этим можно наслаждаться,
Сам Бог – Творец в моей судьбе
И с Богом должен я остаться…
Я – неизменно в Нем живу,
Он – самый близкий, несомненно,
Из Рук Отца я хлеб беру
И Мыслью Бога – вдохновенный…
Надежней нет, пусть я в грехах,
И путь пристрастиями мерю,
Но я на Божиих весах
И Бог – помощник мне. Я верю.
Бог – в нем, Бог – в ней… То – чудеса,
То Милость Бога неземная…
Учитель, ты открыл глаза,
Нигде...

Расклад такой: в аду солдату лучше.
Здесь гроздья пуль и взрывов фейерверк.
Кляну врагов и жизнь такую сучью.
Дрожит струной оставшийся жить нерв.

Я, как пророк, уверовав в победу,
Откапывая из земли себя,
Увидев в небе красную ракету,
Шепчу: родная будет жить земля.

А «Тигра» лязг и гулкое рычанье
В который раз над самой головой.
Я не готов со смертью на венчанье,
Хотя опять засыпало землёй.

Как будто крот гребу руками землю,
Мне б воздуха хоть маленький глоток.
Пока я жив...

Последний лист календаря
Растаял вот и всё
Последний лист календаря
Что было то прошло

Дела заботы смех и слёзы
Мечты погасший свет
Из года в год мы верим всё же
Что впереди рассвет


Былые дни остались в прошлом
Их не воротишь, слышишь, нет
О чём грустишь, и что тревожит
Тебя в пустыне прошлых лет
Что ищешь в памяти уныло
Свой взгляд, уставив в пустоту
Жаль, видно что-то тебе было
Оставить в прожитом году

Последний лист календаря растаял всё и вот
Пробьют часы...

Поворожи мне звездами на черном,
Поговори со мною, Ночь, без слов.
Скажи, как долго жить еще казенным?
И почему лишен я Богом снов?

Я больше не могу лежать ночами,
Уставившись в узорах потолок,
Открытыми, давно без слез, глазами,
В воспоминаний сокрушающий поток.

Поворожи, прохладными ветрами.
Скажи, где моя девочка сейчас?
Кому, своими нежными губами,
Прошепчет про любовь не раз?

Нас развела, что сделаешь, судьба
И мне покой ее уже приветом не нарушить,
Лишь ангелов со всех...

Бабочка порхала,
Наконец устала.
Думай-ка дружок,
Чтобы не устать,
Нужно не летать.
Жизнь узнать
И не уставать,
Тоже не возможно.
Хочешь полетать?
В принципе возможно,
И не очень сложно.
Нужно только знать,
А зачем летать?
Ползать, тоже можно.
Меньше уставать
Бабочкой не стать,
Гусеницей можно.
Выбирай дружок,
Это ведь не сложно!

Дерзко нарушая все уставы
Стража прикорнула в стороне
От твоих дверей,
Она устала -
Столько лет
А я всё на войне.
Я в боях, в побегах и набегах,
В битвах и походах без конца.
Занесло годами, словно снегом,
Двери,
Окна
Твоего дворца,
Где ты спишь,
Где в ожиданье принцев,
На хрустальном ледяном столе
Ты лежишь, и солнечные спицы
Вязнут в сумерках,
Соткав за столько лет
Полог из прочнейших в мире нитей
Над тобой, преградою для всех.
Я спешил,
Но тысячи открытий
Заменяли...

Когда любви твоей коснется
Злой ветер трудностей мирских
И сердце болью изойдется,
Изведав правду слов людских.

Не отрекайся – ты любима,
Любви моей не предавай,
Пусть будет больно нестерпимо,
Но верой жить не уставай.

Когда, тоскуя в ожиданье,
Сомненья «кружева» сплетут,
Не надевай их одеянья,
Они в безвыходность влекут.

Пока ты любишь и любима –
Злой ветер пролетает мимо.

Во сне нелепо бабочка шагала
По закоулкам собственной мечты.
Без крыльев. Крылья потеряла,
Спускаясь по спирали с высоты…

А бабочка без крыльев – неудобно…
Какое-то пустое существо...
Маячат проблески правдоподобно,
Собой не заполняя естество…

Она, надеясь выйти из обломков
Каких-то мятых непонятных слов,
Шагала дальше. Стиснув зубы, громко
Рубила узы мрачных темных снов.

И горько, искренне страдала,
Не наблюдая четких линий.
Но твердо верила и знала,
Что миру все же – быть...

Вся наша жизнь – игра
С неписанным уставом.
И нам понять пора,
Имеем ли мы право

С достоинством азарта
Рулетку раскрутить.
И ждать – побита карта
Иль будем дальше жить.

И дуло пистолета
С двенадцати шагов,
Бессилье амулета,
И бесполезность слов,

Летящие капели,
Слепящая жара.
И свет в конце тоннеля.
Вся наша жизнь – игра.

Он, как зомби уставил свой взгляд на экран,
Чувства, словно верёвки повисли.
И ослеп и оглох он, от этих реклам,
И все мысли его от них скисли.

Кому руку свою он в беде подавал,
Рассказать он не может, однако,
Точно помнит, как кто-то о помощи звал
И как рядом шла страшная драка.

А теперь за него всё дамно решено,
Он оправдан законом, моралью.
Ведь теперь узаконено то, что грешно,
Что века жгли калёною сталью.

Вечерами, уставив свой взгляд на экран,
Повторяет чужие он мысли...